История итальянцев

Для публикации моей книги, которая впитала бы в себя все предыдущие учения, потребовалось бы полностью переписать ее. И если бы мне было нужно пуститься в такое предприятие, я бы сохранил ее структуру и организацию, но изменил бы суждения по некоторым вопросам, а подчас и целые главы. В помощь читателю я попытаюсь уточнить со ссылками и общими примерами основные идеи моего труда.

Для начала хочу объяснить первые строки введения. Когда я писал, что «история итальянцев нашего тысячелетия немыслима в отрыве от европейского контекста» и что я собирался описать «часть истории Европы», таким образом мотивируя принятую периодизацию, я намеревался сразу дистанцироваться от любого «провинциального» подхода к истории. Под ним я понимаю не ту интерпретацию истории Италии, свойственную XIX в., в частности эпохе Рисорджименто, согласно которой история страны сводится к длительному процессу созревания идеи Рисорджименто и национального единства, и уж менее всего я ссылаюсь на националистическое искажение, привнесенное в толкование этого подхода фашизмом. Чтение трудов Б. Кроче и А. Грамши, а также моих учителей Карло Моранди и Федерико Кабода, сделали мне прививку от подобных рисков. В большей степени я ссылаюсь на периодически возникающие радикальные интерпретации типа «антиистории Италии» (название старой книги Фабио Кузина[489]), общая идея которых заключается в представлении итальянской истории как череды «упущенных возможностей»: протестантская Реформация, распространению которой на Апеннинском полуострове преградила путь католическая Контрреформация; Рисорджименто, которое так и не достигло своих целей экономического и социального обновления и, наконец, движение Сопротивления, преданное или погрязшее в «преемственности» либо переделе власти политическими партиями (il consociativismo)[490]. В свете подобных интерпретаций прежде всего «оригинальный характер» истории Италии означал бы преемственность, если не консерватизм. Совсем недавно историк Р. Романо говорил о «наследии пятнадцати столетий»[491], которые продлились до недавнего времени и характеризовались преобладанием «феодального» элемента.

Меньшую стойкость я проявил против «соблазнов», предлагаемых таким «радикальным» историографическим подходом, и сопротивляться этому не смог. Впрочем, как и сейчас, я был убежден, что большинство проблем, составляющих и сегодня предмет дискуссий, видится по-иному и точнее, если их рассматривать в европейской перспективе, и более широкий горизонт позволяет историку избежать националистической риторики и обвинений. Приведу несколько конкретных примеров.

Проблема роли города в итальянской истории занимает значительное место в размышлениях А. Грамши. Ею давно интересовались знаменитые ученые — от Жана Шарля Леонара Сисмонда де Сисмонди и Карло Каттанео, о работах которого Грамши имел лишь отдаленное представление, до Вернера Зомбарта и Анри Пиренна. Согласно точке зрения этих авторов с некоторыми нюансами, город являлся прекрасным фактором развития, основной действующей силой раннего расцвета торговли и «капитализма» в итальянской экономике. Напротив, у Грамши мы находим суждения, которые ставят под сомнение это классическое толкование. Так, он пишет: «Урбанизация в Италии не представляет собой специфического явления, порожденного только лишь развитием капитализма и крупной промышленности»[492]. Автор также ранее отметил: «Единого схематического типа отношений между городским и сельским населением не существует, особенно в Италии»[493]. Далее он продолжает: «Это общее отношение (между городом и деревней. — Ред.)… в действительности является очень сложным, и формы проявления (его. — Ред.) внешне выглядят очень противоречиво.»[494].

Самые последние работы по историографии не преминули отметить эти идеи Грамши, но, с моей точки зрения, их толкование несколько натянуто, подчас чересчур радикально. Например, возьмем книгу «История Италии», выпущенную издательством «Эйнауди» («Einaudi»)[495], без сомнения, являющуюся обязательным источником для всех, кто интересуется прошлым Апеннинского полуострова. Так вот, там сказано, что «этот город, который все так стремились всячески восхвалять, наделе был главным препятствием на пути любых перемен в итальянской жизни»[496]. Или еще: «<…> возобновление роста городов обозначило в основном восстановление древнего сельскохозяйственного города как доминирующего типа»[497], и, следовательно, «поиск капитализма в Италии в прошлых веках вплоть до вчерашнего дня. представляется предприятием почти безнадежным»[498].