История итальянцев

После страшной эпидемии чумы 1348 г. на Италию обрушилась еще не одна волна эпидемий, попеременно бушевавших в каждом из ее регионов. Долгое время чума наводила ужас на города, страдавшие отныне от хронической нехватки съестных припасов.

Глубокие потрясения, обрушившиеся в XIV в. на итальянское общество, повлекли за собой кардинальные изменения не только в его продовольственном и экономическом положении, но и в общественно-политической структуре. С этой точки зрения история полуострова в тот период имеет много общего с историей других регионов Европы. Подобно фламандским городам и Парижу времен Этьена Марселя[102], итальянские города стали в эти десятилетия ареной многочисленных народных бунтов и выступлений. Наибольшую известность получило восстание чомпи 1378 г., о чем пойдет речь далее. Вместе с тем семью годами раньше, в 1371 г., подобные волнения произошли в Перудже и Сиене. В ряде регионов вспыхивали мятежи и крестьянские войны, не уступавшие по своему размаху французской Жакерии и восстанию Джона Болла[103] в Англии. К их числу следует отнести народное движение в Калабрии против Арагонской династии, к истории которого мы еще вернемся. Кроме того, около 1385 г. крупные восстания вспыхнули в Пармской области, а приблизительно в 1455 г. — в окрестностях Пистойи.

Постепенно кризис охватил и верхи общества, и к недовольству, зревшему в его низших слоях, прибавлялись тяготы и лишения, с которыми были вынуждены столкнуться привилегированные сословия, также ощутившие на себе бремя кризиса. На Юге и в ряде других областей, где существовала феодальная знать, она не замедлила дать выход своей ярости в анархию и авантюризм по поводу обнищания и люмпенизации, на которые ее обрекало резкое снижение ренты. В целом же в Италии кризис господствующих сословий, хотя и имел более мягкие формы, повлек за собой серьезные последствия. Формулируя их в нескольких словах, скажем, опираясь на изложенные выше соображения, что эпоха кризиса XIV–XV вв. разбудила и укрепила в итальянских торговцах и бюргерах так называемую «душу» рантье, присутствовавшую в них с незапамятных времен. Вложения в ценные бумаги и недвижимость, будь то земля или жилые дома, все чаще представляются им единственным способом защитить себя и богатства, нажитые путем контрабанды и спекуляций, от ударов судьбы и случайностей. Так в городах возникают первые фамильные дворцы, а в деревнях — первые виллы. Для нас эти виллы и дворцы свидетельствуют главным образом о высоком уровне цивилизации и художественном вкусе человека той эпохи, тогда как для строителей этих зданий они были прежде всего «капиталовложением», или, как было сказано выше, conspicuous investment[104]. Далеко не всегда и вовсе не обязательно капиталовложения в недвижимость сопровождались параллельным сокращением инвестиций в торговую и производственную сферы. Иногда случалось как раз обратное: чем опаснее и рискованнее оказывались сделки и спекуляции, тем популярнее становились доходные и казавшиеся надежными вложения в недвижимость. Ни у одной семьи не было такого пристрастия к строительству и такого опыта возведения зданий, как у семьи Медичи — самых предприимчивых банкиров за всю историю Италии. Спекуляция и строительство каменных домов — эти два явления неразлучны на протяжении всей итальянской истории от эпохи коммун до наших дней.

На этом этапе, т. е. в момент, когда богатство бюргера либо торговца того или иного итальянского города порождает излишки, его владелец становится «патрицием» и приходит к осознанию своего привилегированного положения и места в обществе. В то же самое время он, по вполне понятным причинам, стремится превратить нажитое богатство в инструмент власти и пользоваться этой властью, опираясь на свои сокровища. В той или иной мере подобная схема образования олигархических режимов встречается, как мы увидим, во всех крупных итальянских городах.

Таким образом, сфера общественных отношений также была охвачена глубочайшим кризисом: между классами преобладало взаимное недовольство и состояние всеобщей нестабильности. В годы Столетней войны и великой схизмы война стала характерной чертой эпохи, своего рода ширмой, за которой скрывалась вся несуразность и противоречивость разлагающегося общества, отчаянно стремившегося к новому порядку. Война, как и температура в человеческом организме, выявляла болезнь и пыталась с ней бороться. В войне нашли отражение обида и жажда возмещения убытков со стороны мелкого дворянства, единственными источниками дохода которого стали отныне ремесло воина, дух авантюризма déracinés, амбиции нуворишей и — last but not least[105] — традиционная обособленность городов.