История итальянцев

С этой точки зрения история Апеннинского полуострова в 1350–1450 гг. мало чем отличалась от истории других регионов Европы, характерной чертой которой были почти беспрерывные военные действия. Перечислить их все представляется практически невозможным. Войны носили по большей части «локальный» характер, и только после прихода к власти Джан Галеаццо Висконти[106] и позднее, в первой половине XV в., «локальные» войны выльются во всеобщие, в которые будут вовлечены все государства полуострова. В обществе, где война становится характерной чертой эпохи, воинское искусство превращается в профессию. Именно в тот период возник и утвердил свои позиции институт «кондотьеров». Первые наемники набирались из остатков войск, разбитых на полях сражений Столетней войны и войны за Фландрию. Среди них были наемники англичанина Джона Хоквуда, который сражался на стороне Флоренции в войне «восьми святых»[107] и кому в знак благодарности город еще при жизни воздвиг памятник в Санта-Мария дель Фьоре; наемники бретонца Жана де Монреаля (Фра Мориале), сопровождавшего Кола ди Риенцо[108] на обратном пути в Рим и по его же приказу казненного; и, наконец, наемники немца Вальтера фон Уршлингена, «врага Бога, жалости и милосердия». Вскоре, однако, благодаря примеру трансальпийских авантюристов на Апеннинском полуострове стали создаваться целые школы «кондотьеров», настоящих «рыцарей войны», происходивших главным образом из областей Центральных Апеннин и Романьи. Сколотив «банды» из обитателей окрестных гор и пополнив их déracinés, которых они встречали на своем пути, кондотьеры составляли так называемый «наемный договор» и давали его на откуп богатым, но беззащитным городам равнины. Появление наемников и возникновение профессионализма в ведении войны привели к тому, что в Италии утвердились новые формы воинского искусства. Оно было основано не на генеральных сражениях, как раньше, а на тактике изматывания противника, стычках и осадах, в результате чего появилось первое огнестрельное оружие и первые полевые укрепления. То была «тотальная», изнурительная и крайне дорогостоящая война. Приведем такой пример: одна только война «восьми святых» обошлась Флоренции в 2 млн золотых флоринов — цифра немалая даже для устойчивой финансовой системы этого города лилии.

Принимая во внимание дороговизну войны, ее новые формы, продолжительность и в особенности тот факт, что она явилась наиболее ярким проявлением всеобщего кризиса, становится понятным, какую важную роль сыграли войны в изменении политической карты полуострова. Независимость обходилась с каждым днем все дороже, и даже такие знаменитые города, как Пиза, Падуя и Болонья, были вынуждены отказаться от нее. Даже надменная Генуя неоднократно, о чем будет сказано, обращалась с просьбой о временном покровительстве то ко двору Висконти, то к Франции. Вместе с тем во время войн второй половины XIV— первой половины XV в. многие итальянские города и государства заметно расширили свои территории и стали более зрелыми в политическом отношении. На момент заключения Лодийского мирного договора (1454) карта Апеннинского полуострова значительно упростилась по сравнению с той, какой она была в первые десятилетия XIV в. Отныне в политической жизни доминировала система городов-государств регионального значения. Лишь теперь, по прошествии целого века потрясений и войн, Италия вновь обрела временное политическое равновесие.

Венеция между морем и сушей

В 1421 г. венецианский дож Томмазо Мочениго обратился к согражданам с письмом-завещанием, в котором нарисовал впечатляющую картину богатства и могущества своего города. В Венеции, согласно утверждению Мочениго, проживало 195 тыс. человек, потреблявших ежегодно 355 тыс. стайо[109] зерна. Стоимость каменных домов оценивалась в 7 млн 50 тыс. дукатов. Капиталы, вложенные в торговлю, составляли 10 млн дукатов, прибыли достигали 4 млн дукатов в год. Флот Светлейшей насчитывал более 3 тыс. кораблей различного типа и почти 20 тыс. матросов. Безусловно, приводя эти данные, Мочениго прибег к известным преувеличениям. Что касается численности населения, то, судя по недавним и более точным подсчетам, в начале XIV в. в Венеции проживало 110 тыс. человек; после великой эпидемии чумы в живых осталось всего лишь 70 тысяч. Впоследствии число жителей увеличилось, но оно уже никогда не превышало достигнутой ранее цифры. И все же, принимая в расчет естественную для Мочениго склонность к преувеличению, нельзя не признать, каких впечатляющих успехов добилась Светлейшая за предыдущие века своей истории.