История итальянцев

Так, уроженец Марке Филельфо утверждал, что «во всей Италии особенно восхваляют язык этрусков», а прибывший во Флоренцию проповедник Бернардино да Фельтре просил прощения у собравшихся за умение излагать свои мысли лишь «на языке Евангелия», на «искусном языке Флоренции». Таким образом, если даже не флорентийцы высказывали подобные суждения, нетрудно представить, как превозносил materna lingua[171] Лоренцо Великолепный и как воспевал Полициано «богатство и изящество» тосканского наречия. И наконец, не на флорентийском ли диалекте писали Данте, Петрарка и Боккаччо? Для тех, кто, как гуманисты и эрудиты той эпохи, считал язык главным образом инструментом литературы, средством общения ученых, это был решающий довод. По их мнению, лингвистическое превосходство флорентийского наречия вытекало из первенства литературного. Неслучайно в числе первых печатных книг, вышедших из итальянских типографий в 1470–1472 гг., сочинения трех великих классиков занимали особое место. Таким образом, «революционное» изобретение Гутенберга также укрепило позиции флорентийской культуры.

Язык и литература стали средством распространения идей флорентийского гуманизма. Однако они уже мало походили на идеи «гражданского» гуманизма времен Колюччо Салютати и Леонардо Бруни. Как в культурной, так и в политической жизни Флоренции произошли существенные перемены.

Безусловно, самым интересным представителем флорентийской культуры второй половины XV в. был Джованни Пико делла Мирандола. Человек богатейшей эрудиции и широких знаний, воспринявший в юности аристотелизм и аверроизм падуанской школы, а позднее — флорентийский платонизм, он был неутомимым исследователем, и это наложило отпечаток на его жизнь и творчество. Автор написанной в 1486 г. «Речи о достоинстве человека», выдержки из которой стали достоянием классической прозы и гуманистической мысли («Не даем мы тебе, о Адам, ни определенного места, ни собственного образа, ни особой обязанности, чтобы и место, и лицо, и обязанность ты имел по собственному желанию, согласно твоей воле и твоему решению»[172]), Пико делла Мирандола стал в конце жизни сторонником Савонаролы.

Фигура основоположника и главы флорентийской Платоновской академии Марсилио Фичино (1433–1499) не столь многопланова и объемна, как фигура Пико делла Мирандолы, однако его учение выражает концепцию целой философской школы. Фичино был одним из крупнейших авторитетов своего времени. Он общался с выдающимися учеными Европы, его сочинения пользовались огромной популярностью. В процессе перевода и изучения произведений Платона «через» Плотина[173] он создал философскую систему, в которой платонизм и христианство наряду с элементами герметизма[174] и магии соединялись в идеале благочестивой философии, или «Платоновской теологии» (таково название крупнейшего из его философских сочинений). Суть этой концепции заключалась в том, что ученый должен стать христианином, а христианин — ученым. Только тот, кто сопричастен Богу, наделен безграничной мудростью, а мудрость — удел немногих. Так возник идеал аристократической культуры, склонной к созерцательности. Фичино и его школа не только ставили под сомнение выдвинутую первыми флорентийскими гуманистами идею «активной жизни», но и, как Кристофоро Ландино[175] в трактате «Диспуты в Камальдоли», решительно отвергали ее. Освобождаясь от уз «гражданского» долга, мыслитель тем самым подчеркивал свою отдаленность от «черни». Он видел свое общественное предназначение не в активной деятельности, а в служении душе, свою же задачу — не в «работе», а в «праздности» в классическом значении этого слова. Наиболее ярким примером подобной позиции может служить жизненный путь самого Фичино. Он был в хороших отношениях как с Медичи, так и с их противниками, поддерживал Савонаролу в момент успеха и грязно оклеветал его в час падения. Фичино обладал удивительной способностью скрывать под маской бесстрастия глубокое равнодушие ко всему происходящему в государстве.