История Италии. Том II

Тема «Муссолини» — за пределами этой главы, но ее нельзя не коснуться в одном ракурсе: взаимоотношения будущего «дуче» с теми группами итальянской интеллигенции, о которых шла речь выше. В свое время Муссолини был прилежным читателем «Леонардо», а в «Воче» он сотрудничал, регулярно переписывался с Преццолини и очень прислушивался к его мнениям.

Когда в октябре 1914 г. «Аванти!», официальный орган Социалистической партии, неожиданно для всех опубликовала интервенционистскую статью своего редактора Муссолини, это предвещало разрыв Муссолини с социалистическим движением. И в самом деле, 15 ноября 1914 г. вышел первый номер основанной Муссолини новой газеты — «Пополо д’Италиа», а через 9 дней на собрании миланской секции Социалистической партии Муссолини исключили из ее рядов.

Именно в то время всячески развивалась идея о том, что Италия— бедная, «пролетарская», нация, что, следовательно, война, которую она будет вести против «консервативных держав Центральной Европы», будет революционной войной. И Муссолини стал трубадуром этой идеи.

Когда известие об исключении Муссолини из партии облетело страну, Преццолини и группа его сотрудников из «Воче» послали Муссолини телеграмму: «Социалистическая партия тебя изгнала, Италия тебя принимает». Когда же Муссолини основал «Пополо д’Италиа», Преццолини стал одним из ее активнейших сотрудников и политическим корреспондентом в Риме, чем немало гордился. Долгое время Преццолини выступал «с левых позиций», в роли обновителя итальянской культуры и даже играл в псевдосоциализм, Но в 1914 г. журнал «Воче», который первоначально выступал с какими-то, хотя и смутными, требованиями «обновления», и многие группировавшиеся вокруг него писатели приняли на себя тяжелую политическую и моральную ответственность, «умыв руки» и отказавшись занять активную позицию по решающему вопросу о вступлении Италии в войну. Так завершилась парабола «Воче». Этот журнал, при всей его эклектичности, первоначально выдвигал все же в своих программах мысль о необходимости связи литературы с жизнью, культуры с политикой и т. д. О «Воче» и его отдельных сотрудниках в Италии написано много статей и книг. Любопытно в литературном и даже человеческом, психологическом плане следить за судьбами «Воче»: взаимоотношения с «Лачербой», с Кроче, разные позиции Преццолини, яростные нападки на «Воче» Папини и Соффичи, которые вернулись туда, когда ушел Преццолини.

А он ушел в 1914 г., перед самой войной, «подарив» свой журнал Джузеппе де Робертису. 15 декабря 1914 г. выходит первый номер новой серии, так называемого белого (из-за цвета обложки) «Воче», который начинает называться «Воче леттерариа». Новый редактор, де Робертис, и его друг, талантливый молодой критик Ренато Ceppa, делают последнюю ставку — на литературу. Планы и надежды изменить облик джолиттианской Италии заканчиваются крахом — они думают уже не о жизни, а только о литературе. Да, конечно, они остаются патриотами («Мы работали, работаем и будем работать для блага Италии», — пишет Ceppa), но, несмотря на войну и, быть может, даже в особенности из-за войны, все их мысли сосредоточены на искусстве. Именно в нем ищет Ceppa, разуверившийся во всем, последнее духовное прибежище и спасение. Надо признать, что накануне войны, когда националисты развивают бешеную деятельность и антидемократические силы решительно одерживают верх, слишком многие деятели культуры занимают пассивную и оборонительную позицию.

Правда, все это противоречиво. Де Робертис в программных статьях не только выступает против риторики, он пишет и о том, что хочет созидания; он мысленно обращается к де Санктису, призывает вернуться к лучшим традициям итальянской литературы. Но это повисает в воздухе. Время работает против них. Призывы к серьезной, скромной, вдумчивой литературной работе блекнут, атмосфера в стране становится все более напряженной. Италия вступает в войну. В 1915 г. Ceppa гибнет на фронте. Кроче считал его декадентом и причислял к «больным детям века». Он был необычайно талантлив: тонкий литературный критик, человек, обладавший исключительной интуицией, он, может быть, лучше, чем кто-либо другой, сумел выразить драму своего поколения: горечь, душевную боль, чувство тревоги, отрицание всех «официальных духовных ценностей, смутные надежды, которым не суждено было сбыться. После него остался один чрезвычайно выразительный документ: «Разговор писателя со своей совестью».