История Италии. Том II

Еще в 1905 г. Маринетти основал в Милане журнал «Поэзия», в котором сотрудничали итальянские и французские писатели, в том числе Д’Аннунцио, Жан Кокто и др. В этом же году Маринетти издал свою сатирическую трагедию «Король-Кутеж». Журнал «Поэзия» выходил до того самого 1909 г., когда Маринетти опубликовал манифест в «Фигаро». В 1910 г. в Париже вышел на французском языке роман Маринетти «Мафарка — футурист», одновременно переведенный на итальянский. Это — единственный футуристический роман, известный главным образом потому, что в нем четко отражена политическая программа итальянского футуризма. Футурист Мафарка — мифический вождь, завоеватель: он воюет в Африке (роман вышел как раз накануне Ливийской войны в 1911 г., когда итальянцы захватили турецкие колонии в Киренаике и Триполитании). Убийства, насилия, жестокость, возведенная в высшую доблесть, — все это преподносится автором с глубочайшей уверенностью в своей исторической правоте. Через несколько месяцев после первого манифеста последовал второй, озаглавленный «Убьем лунный свет», затем — «Технический манифест футуристической литературы». В нем Маринетти призывал уничтожить «Я» в литературе, иными словами — всю психологию — и «ненавидеть Разум».

Футуристическое движение в разных странах носило различный характер. В Италии футуристы безоговорочно прославляли капитализм; в капиталистической конкуренции, как и в войне, они видели проявление силы, и Маринетти воспевал ее в стихах. В новой литературе, о которой мечтали футуристы, человек должен был играть совершенно подчиненную роль — не более, чем колесика в гигантском теле обожествленной машины. Футуристы заявляли, что надо отвергнуть старую структуру рассказа, когда, например, человеку, раненному в сражении, отводят преувеличенную роль по сравнению с орудиями разрушения, стратегическими позициями и атмосферными условиями.

Стремясь передать «динамику эпохи», создать ощущение стремительной скорости, в соответствии со своим первым программным манифестом, футуристы объявили «свободу слов», отказались от знаков препинания, начали употреблять глаголы в неопределенном наклонении, называли свой стиль «алогичным».

В сентябре 1914 г. футуристы организовали в Милане первые уличные демонстрации против Австро-Венгрии, за вступление Италии в войну на стороне Антанты. Вся зима 1914/15 г. проходит в лихорадочной интервенционистской пропаганде. К этому времени относится сближение футуристов с Муссолини. Начиная с 1910 г., т. е. примерно через год после появления на общественной сцене, футуризм начал приобретать довольно ярко выраженный политический характер, и в 1913 г. футуристы опубликовали свою политическую программу, несколько смутную, в которой смешивались националистические и анархические идеи. Политическая футуристическая партия была создана позднее.

Расцвет воинствующего национализма, сближение «Лачербы» с футуристами — все это происходит незадолго до начала первой мировой войны. И для того, чтобы подытожить все сказанное и дать общую характеристику атмосферы того времени, приведем цитату из книги Э. Гарэна: «На пороге этого осознания кризиса, этого чувства коренной неполноценности, тотального отрицания, абсолютного отказа было бы нетрудным делом разбирать культурные течения и мировоззрение людей Италии периода, предшествовавшего мировой войне. И это, несомненно, было бы весьма любопытным путешествием в мир любителей авантюры, проповедников риска, в буржуазном духе эстетствующих критиков буржуазного общества, мир переходного этапа от кардуччианской риторики к даннунцианскому декадентству. На этом пути то и дело встречались бы фальсификаторы, симулянты драмы, люди, которых различные оттенки дилетантства приводили на позиции, параллельные позициям академизма худшего толка, что было — простите игру слов — академией антиакадемии. Они были футуристами из-за бессилия играть какую-то роль в настоящем, иррационалистами — по недостатку ума, проповедниками активности — из-за склонности к насилию, любителями авантюры — в силу наивного инфантилизма и т. д. Из их среды выходили критики академической культуры, очутившиеся позже — и без необходимого багажа технической подготовки — на кафедрах, революционеры, превратившиеся затем в консерваторов, анархисты, закончившие свои дни реакционерами, — словом, та толпа любителей риторики, которым сложный и неспокойный исторический период дал полную возможность неприкрытого проявления опасной нерешительности. В области строго философской деятельности они поочередно выступали последователями различных тенденций, готовыми переменить веру в зависимости от превратностей моды, становились идеалистами, экзистенциалистами, персоналистами, материалистами, с блестящей непринужденностью перекочевывая из одного направления в другое, диаметрально противоположное»[847].

* * *