История Италии. Том III

Все это было принято не очень серьезно; префект города Рима писал в донесении, что на отношение к манифесту повлияли «все экстравагантности, отличавшие в прошлом футуристическое искусство и литературу». Однако уже в декабре 1918 г. в различных городах Италии начали организовываться футуристические фаши, а в феврале 1919 г. их насчитывалось около 20. Футуристам удалось установить связи и обеспечить свое влияние среди ардити. Марио Карли, один из редакторов «Рома футуриста», уже в первом номере журнала обращался к ардити с призывом: «Ко мне, «черные петлицы»!»[757]. Футуристы старались и небезуспешно — установить параллель между ардити военного времени и футуристами мирного периода. По мнению Ренцо Де Феличе, футуристы в социальном и идеологическом отношении представляли довольно однородную массу; среди них было много буржуа, получивших университетское образование. Напротив, ардити были разнохарактерной группой, они происходили почти из всех классов населения, и, за немногим исключением, их культурный уровень был очень низким. Их объединяло физическое мужество, презрение к смерти — «анархиствующий индивидуализм». В 1919–1920 гг. большинство ардити примыкало к футуристам, даннунционистам и фашистам. Однако из рядов бывших ардити вышли и антифашисты.

В первой ассамблее, созванной Муссолини 23 марта 1919 г. в Милане в особняке на площади Сан-Сеполькро, участвовали Маринетти и некоторые другие футуристы. Как известно, с этого дня ведет свою историю организация «Фашистские боевые отряды». Маринетти принимал активное участие и в выработке «программы Сан-Сеполькро», которая была опубликована 28 августа 1919 г. Программа во многих пунктах напоминала программу футуристической политической партии и казалась бы революционной, не будь в ней требований интервенционистского порядка. Фашизм использовал недовольство бывших фронтовиков. Еще во время войны Муссолини писал, что аристократию завтрашнего дня составят люди, сидящие сегодня в окопах. Когда к власти придут те, кто вернется с фронта, они дадут новый смысл всем понятиям. Изменятся понятия республики, демократии, радикализма, даже социализма. «Это может быть, например, антимарксистский и национальный социализм. Миллионы тружеников, которые вернутся к бороздам на полях после того, как бороздили траншеи, осуществят синтез антитезы: класс и нация».

В одном ряду с футуристами и ардити, с организаторами первых фаши (хотя полный знак равенства между ними ставить нельзя) стоят даннунцианисты. Д’Аннунцио продолжал пользоваться громадной популярностью в некоторых слоях итальянского населения; во время войны он регулярно сотрудничал во влиятельной газете «Коррьере делла сера», занимавшей интервенционистскую позицию. Одному итальянскому деятелю принадлежит меткое определение фашизма: это реставрация господства аграриев и капиталистов под аккомпанемент патриотической литературы в стиле Д’Аннунцио и шумовых эффектов Маринетти. За рамки этой статьи выходит история о том, как Д’Аннунцио 12 сентября 1919 г. во главе отряда своих легионеров высадился в Фиуме (теперь — Риека) и захватил там власть. Антонио Грамши в заметке «Национальное единство», помещенной в туринском еженедельнике «Ордине нуово», определил социальную суть этой авантюры[758].

Внешне отношения между Муссолини и Д’Аннунцио представлялись самыми сердечными, но как предполагают многие итальянские историки, Муссолини страшился конкуренции Д’Аннунцио, пользовавшегося популярностью и внутри фашистской партии» Некоторые открыто заявляли, что «вождем фашизма должен быть Д’Аннунцио, а не Муссолини». Однако, как мы знаем, история сложилась иначе. Что касается Маринетти, то в лице Муссолини он встретил соперника, превосходившего его и умом, и политической хваткой, и умением использовать рекламу. Звезда Маринетти закатывалась: Муссолини больше импонировал тем, кто, не желая ограничиваться громогласными манифестами, расчищал путь к захвату власти кинжалом и дубинкой.

Вскоре после «ассамблеи Сан-Сеполькро», в апреле 1919 г., в Риме вышел первый номер ежемесячного литературного журнала «Ронда». Об атмосфере того времени хорошо написал один молодой итальянский литературовед: «Итальянская буржуазия находится в состоянии полнейшего кризиса, но у нее есть еще оружие, которое можно будет пустить в ход в решающий момент. В плане культуры это оружие — даннунцианизм и футуризм; именно они в худших своих проявлениях выражают идеологию зарождающегося фашизма»[759]. Вся литературная атмосфера в Италии отравлена благодаря их давящему, разлагающему присутствию и влиянию. И вот возникает такой журнал, как «Ронда». Это — окоп, траншея, здесь хотят укрыться литераторы, деятели культуры, «та буржуазная интеллигенция, которая не дошла еще до того, чтобы восстать против своего класса, но в то же время отказывается принимать участие в авантюре какого бы то ни было рода и находит себе оправдание в том, что превыше всего ставит искусство, понимаемое как стиль»[760].