История Италии. Том III

Рубеж 1940–1941 гг. послужил определенным этапом в падении престижа фашистского режима в Италии. Лживость утверждений о «социальном обновлении» общества, которое символизировала корпоративная система, была очевидной еще до этого и служила причиной освобождения значительной части молодого поколения из-под влияния фашизма. Теперь под влиянием поражений, которые несла итальянская армия в Греции и Африке, разваливался миф о могучей и великой Италии, на протяжении многих лет взращенный усилиями фашистской верхушки. Призыв в армию крупных контингентов из запаса давал возможность многим убедиться на собственном опыте в абсолютной неподготовленности Италии к военным походам. В то же время роль младшего партнера Германии унижала национальное достоинство итальянцев, а методы действий гитлеровцев вызывали неприязнь и отвращение.

Рост враждебности к фашистскому режиму становился столь очевидным, что он вызывал нечто вроде паники у представителей правящей верхушки. Чиано, по его словам, советовал Муссолини «сделать что-нибудь, чтобы поднять моральное состояние людей. Нужно обратиться к сердцу итальянцев. Дать им понять, что речь идет не о судьбе фашистской партии, а о Родине, вечной, общей для всех, стоящей над людьми, временем и фракциями»[295]. Таким образом, фашистские иерархи в трудный момент начали отличать понятие родины от фашистского режима, для того чтобы заставить итальянцев жертвовать собой; это произошло после того, как на протяжении многих лет они доказывали нерасторжимость этих понятий. Между тем итальянцы не только разделяли их, но и все более открыто обвиняли фашистский режим в несчастьях родины.

За несколько дней до того, как Чиано сделал эти записи, начальник корпуса карабиньеров генерал Азон в беседе с адъютантом короля П. Пунтони рисовал положение в стране в самом мрачном свете: «Недовольство масс растет. Гнев народа направлен против Чиано и его окружения». В конце декабря начальник военной разведки генерал Аме говорил тому же Пунтони: «В этот момент большая часть итальянцев хочет мира любой ценой. Это моральная катастрофа, порожденная недоверием к политическим и военным руководителям. Фашизм переживает самый тяжелый кризис, и Муссолини потерял почти весь свой престиж»[296].

Может быть, представители военной верхушки, тяготевшие к королевскому двору, несколько сгущали краски; тем не менее фашизм явно начинал терять почву под ногами, и это понимал сам Муссолини. Дневник Чиано за этот период полон записей о яростных выпадах дуче против армейских генералов, которых он обвинял в неспособности, против короля — «единственного пораженца в Италии» и даже против немцев и Гитлера. Муссолини грозился произнести речь о «тайных пороках итальянцев» и устроить «после победы» грандиозную чистку среди своих приближенных. Главным ответственным за несостоятельность «внутреннего фронта» он считал секретаря фашистской партии Мути, который в октябре 1940 г. лишился своего поста. Одновременно были сняты с постов несколько министров.

Весьма показательно, что моральный и политический кризис итальянского фашизма начал развиваться в период, когда население страны еще не испытывало в полной мере материальных лишений, связанных с участием в войне. Вступление в войну вызвало огромное напряжение итальянских финансов: бюджет 1939/40 г. закрылся с дефицитом в 28 млрд, лир; в следующем финансовом году эта цифра выросла более чем в два раза[297]. Для привлечения средств населения фашистское правительство прибегало к увеличению налогов и выпуску займов: займы выпускались непрерывным потоком, и их распространение сопровождалось откровенным принуждением. В 1940 г. начала вводиться карточная система; к середине 1941 г. основные продукты питания стали выдаваться по карточкам. Тем не менее до конца этого года продовольственные затруднения в Италии не были большими, чем в других странах, находившихся в состоянии войны. Однако они оказывали сильное влияние на моральное состояние населения, поскольку усиливали уже определившийся разрыв между фашизмом и страной.

Нападение Германии на Советский Союз и военное поражение Италии

Первые месяцы 1941 г. окончательно развеяли иллюзии о возможности для Италии вести свою собственную «параллельную войну». В конце января Гитлер сообщил Муссолини о том, что Германия намерена вскоре вмешаться в войну в Греции, а также послать войска в Северную Африку. Муссолини ничего не мог возразить на это предложение, за которым скрывалось неверие Гитлера в возможности итальянской фашистской армии. Однако он стал лихорадочно торопить начальника генерального штаба Каваллеро с началом контрнаступления в Греции, надеясь нанести решающий удар до вмешательства немцев. 9 марта итальянская армия попыталась перейти в атаку. Ее провал стал очевиден в первые же часы, однако еще пять дней итальянские генералы бросали вперед солдат, что привело к новым бессмысленным жертвам.