История южной Руси

Тем не менее вопреки множеству фактов неоднократного, почти полного опустошения Южной Руси, которые сам же украинский историк и приводит, он упорно отождествляет полян и северян с украинцами. Хотя совершенно очевидно, что на территории будущей Украины, особенно в Поднепровье, неоднократно происходила смена населения. Причем, очевидны и направления, откуда приходили новые переселенцы в центр и на восток Украины. Это, прежде всего, Галиция и Волынь, Белоруссия, Польша, Молдова и Валахия. Немалой в среде южнорусского населения была тюркская примесь, особенно в среде казачества.

Наконец, важно обратить внимание на еще один негативный аспект концепции Украины-Руси – ее этнографичность, на который обращали внимание уже историки начала XX в., например, профессор И. Линниченко. Действительно, стремясь показать, что южнорусский (украинский) народ имел свою, отдельную от других народов историю, Грушевский приводит большую массу бытового материала, часто совершенно незначительного. При этом даже важный этнографический материал просто констатируется и не делается его исторический или сравнительный анализ. Следовательно, Грушевский не применял сравнительно-исторический метод, без чего этнографический материал превращался в большую, неупорядоченную массу мелких фактов. В то же время, после упадка государственной жизни в Киевской и Галицкой Руси, то есть, с середины XIV в., Грушевский уже не исследовал в органической связи развитие государств, в которые вошли южнорусские земли, и населения этих земель. В результате, концепция Украины-Руси еще более стала похожа на историческую этнографию, со всеми присущими ей недостатками.

Так, вне поля внимания украинского историка оказываются такие важнейшие вопросы, как сравнение эволюции Южной Руси (Украины) с европейскими и неевропейскими государствами, оценка уровня ее социального развития, огромное влияние государственных структур Литвы, Польши, России на эволюцию южнорусских земель и т. д. В результате, концепция Украины-Руси предстает как явление вне государственного и международного времени и пространства. Она предстает как идеология для внутреннего пользования самих украинцев, как обоснование необходимости украинизации малороссов.

Закономерно, что концепция Украины-Руси не может быть признана научной не только историками России или Польши, но и европейскими исследователями других стран. Например, такие видные французские историки как Ле Гофф или Поньон, однозначно видели в Киевской Руси одно из направлений норманнской экспансии, другими направлениями которой были западная Франция, восточная Англия, северная Германия.

Но явные противоречия концепции Грушевского возникли не на пустом месте. Они – результат самой действительной истории Южной Руси как буферной территории. Более того, в самом термине «Украина-Русь» отражается это особое геополитическое место южнорусского (украинского) пространства. Так что Грушевский в своей концепции косвенно отразил историческую действительность. Неудивительно, что в VI томе при исследовании процесса полонизации Галицкой Руси, историк даже меняет местами термины, и уже говорит о Руси-Украине. В последнем названии юго-западных русских земель точнее отражен их буферный характер. Хотя и он применим только как факт исторической эволюции, а не как причина подмены одного исторического термина другим.

Тем более, что как раз этой главной причины превращения Руси в Русь-Украину Грушевский совершенно не понимал. Он в упор не видел, что Южная Русь как раз потому и превращалась в Украину, что была буферной территорией по отношению к Европе, к той же Польше как восточному региону европейской цивилизации. Соответственно, и концепция Украины-Руси имела у украинского историка совершенно другую, ненаучную, а идеологическую цель: доказать древность и непрерывность Украины, хотя последняя формировалась почти из пустыни, возникшей после гибели юга Древней Руси. Но, несмотря ни на что, название «Русь» сохранялось даже в наиболее ополяченной Галиции, не говоря уже о Поднепровье.

Естественно, что одной из главных причин появления такой «украинской» истории-идеологии был остро ощущаемый украинскими (малороссийскими) интеллектуалами комплекс неполноценности. Южнорусская народность, столетиями не имевшая государственности, история которой едва ли не полностью прерывалась в XIV–XV вв., в XIX в. оказалась сильно интегрирована в недра Российской империи и нуждалась уже не в истории, а скорее в мифе. И Грушевский его создавал.

Так что уже из критики концепции Украины-Руси крупнейшего украинского историка ясно, насколько тема исследования актуальна. До сего дня логика украинской истории не была написана. Понять же настоящее состояние Украины без фундаментального научного исследования ее истории невозможно. Ибо прошлое сокрыто в нас, в наших делах и мыслях.

Глава III

Географическое и геополитическое место Украины (Южной Руси) в мире как не-Европы