История из жизни одного театра

– Это она за вами еще не приехала! – возмутился народный артист. – Хотя, давно пора бы. Вы, как режиссер, уже давно остыли и начинаете пованивать. Я еще хочу поиграть на сцене, а в гроб вы сами ложитесь. – Николай Андреевич с вызовом посмотрел на Вернику Витальевну. – Всё, я пишу заявление.

Но поскольку реакции от директора на эту угрозу не последовало, то артист сделал самое устрашающее выражение лица и опустив голос ниже возможного. Добавил.

– Вы знаете, Вероника Витальевна, я могу.

Это тоже не произвело должного впечатления, и Николай Андреевич устремился в кабинет главного режиссера, как можно громче стуча каблуками и стеная по дороге.

– Значит, вечером сыграете без меня! Я на бюллетене, и уволить вы меня не имеете право пока я болею. Так и передайте Генриху.

Вероника Витальевна проводила актера глазами, но не пошла за ним. Не пошел за ним и Валерий Владимирович. Они оба продолжали стоять в коридоре и пауза становилась все тяжелее и бессмысленнее. Наконец, директор посмотрела на молодого человека.

– Департамент культуры, – сказала она тихо. – Выделил на вашу постановку крупную сумму и я, честное слово, хочу, чтобы все получилось, но не представляю, как вы выпустите этот спектакль. Впрочем, последнее слово за главным режиссером.

Валерий Владимирович понуро побрел в сторону кабинета художественного руководителя театра.

– Анечка Киреева? – догнал его голос директора.

Режиссер обернулся. Вероника Витальевна смотрела на него печально и с некоторой долей злости.

– Я была о вас лучшего мнения. – сказала директор и не дав Валерию Владимировичу времени, чтобы что-то объяснить или как-то оправдаться, резко развернувшись пошла по своим делам.

– Это безумие, какое-то. – молодой режиссер метался по репетиционному залу, в котором не было на этот раз никого, кроме него и Алёны Игоревны. – Ну, они же не могут всерьез меня обвинять в том, что я приставал к Киреевой!

– Конечно, я вам верю, – ответила девушка, не поднимая глаз.

– Алена, а почему на вы? Мы же вроде перешли… Договорились же…

– Да, конечно. – девушка говорила все тише и тише. – Просто…

– Что, просто?

– Это театр.

– Ну, ты-то мне веришь?

– Я? Да, наверное,. – она помолчала. Ей было мучительно продолжать разговор. – Это театр. – повторила она. – Можно я пойду, мне ещё в реквизиторский цех нужно?

"Невероятно!": – Валерий Владимирович мерил шагами репетиционный зал и пытался разобраться в происходящем: – " Это не театр – это сумасшедший дом."

Молодой человек искал выход из создавшегося положения, но видел его:– "Где я ошибся? Чего не хватает? У меня есть пьеса – это раз. Новая, интересная пьеса, написанная живым языком. Казалось бы, репетируй, живи в ней.... Я нашел театр, который хочет, чтобы я эту пьесу поставил – это два. Это нужно театру, я уверен в этом. Это нужно городу, департаменту культуры, зрителям, в конце концов. Я собрал актеров – это… Актеры… Это и есть моя самая главная проблема. Они распущены, ленивы, непрофессиональны. Как с ними работать? У них только одно дурацкое желание – доказать, что они в театре главные. А главный в театре – режиссер. И только он видит, как и что надо делать. Это отдельная профессия, которой нужно учиться, так как это делал я. Только режиссер имеет право принимать решения в театре."

– Валерий Владимирович, вот вы где! – в репетиционный зал вошел заведующий труппой. – А я вам звоню, ищу вас по всему театру, а вы вот где оказывается. Мы даже к вам домой хотели ехать…

– Кто это мы? – спросил Валерий Владимирович довольно грубо. Он был раздосадован, что его застали врасплох. Кроме того, в каждом работнике театра он видел сейчас своего врага и вел себя соответственно.

Но Иван Яковлевич не обиделся. Более того, на лице его присутствовала приятная улыбка, с которой он обычно сообщал плохие новости.

– Вас ищет Генрих Робертович.

Глава шестнадцатая.

В кабинете главного режиссера неприятности молодого человека не кончились. Более того, его убежденность в том, что главным человеком в театре является режиссер получила неожиданное, но неприятное подтверждение – на него кричали, как на мальчишку.

– Валерий Владимирович, давайте вы не будете мне советовать, как поступать с моими артистами. Я являюсь главным режиссером этого театра, если вы еще не забыли.

– Я не даю вам советов. – молодой человек сначала даже опешил, но придя в себя, решил, что тоже может себе позволить говорить на повышенных тонах. – Но я не знаю, как мне работать, если актеры сбегают с репетиций, если они закатывают истерики, просто не выполняют режиссерских установок. Понимаете, Генрих Робертович? Я не знаю! – повторил молодой человек решительным, и даже с нотками трагизма, тоном.

Он подержал ещё какое-то время свой пламенеющий взгляд на главном режиссере театра и отвернулся с самым победительным видом. Ему казалось, что его аргументы логичны и неопровержимы, но в ответ он услышал не совсем тот ответ, на который рассчитывал.

– В этом-то и проблема. У меня для вас нет других артистов и вам либо придётся договариваться с этими, либо…