История изумрудной страны

В аналогичном духе действует посланник США в Великой Колумбии генерал Гаррисон. Он организует широкую шпионскую сеть, что позволяет располагать достоверной информацией, включая переписку президента Боливара с различными лицами. Шифрованное донесение Гаррисона в Вашингтон от 22 июня 1829 г. начинается такими словами: «Имею честь переправить копию письма генерала Боливара одному из его близких друзей…»^{74}. 7 сентября того же года он сообщает в госдепартамент о готовящемся генералом Кордоба мятеже против Освободителя^{75}. То, чего не мог предвидеть Боливар, с достоверностью знал американский дипломат!

Гаррисон пытается даже поучать главу суверенного государства, в котором аккредитован. В письме Боливару от 27 сентября 1829 г. американский посланник спрашивает: «Хотелось бы Вам войти в историю вместе с теми, кто бессмысленно проливал кровь людей или соединить свое имя с именем Вашингтона, став основателем и отцом великой и счастливой нации? Выбор в Ваших руках!»^{76}

Посланник США в Мадриде А. Эверетт в донесении от 7 января 1827 г. цинично пишет: «Если Боливар осуществит свой проект (дальнейшего расширения Великой Колумбии. — Ю. Г.), он это сделает в основном с помощью цветной части населения, которое при этом, естественно, станет господствующей прослойкой в стране. Талантливый и опытный военный деспот во главе армии негров и в самом деле не тот сосед, какого мы хотели бы иметь у наших южных границ…»^{77}.

Стремясь заполнить политический «вакуум» после ухода Испании из Латинской Америки, Соединенные Штаты не останавливались ни перед чем для упрочения своего влияния.

Глава V ТРУДНЫЕ ДЕСЯТИЛЕТИЯ

В 1830 г. от государственного объединения Великая Колумбия отделились Венесуэла и Кито, провозглашенные в том же году соответственно республикой Венесуэла и республикой Эквадор. На остальной части распавшегося государства образовалась республика Новая Гранада. Панама, входившая в Великую Колумбию с 1821 г., в 1831 г. вошла на правах департамента в состав республики Новая Гранада^{78}.

Прогрессивный американский историк У. Фостер пишет: «Молодое государство (Великая Колумбия. — Ю. Г.) стало жертвой все тех же разногласий по поводу того, должно ли оно быть федеративным или унитарным. Центробежные сепаратистские тенденции, в основном федерального характера, взяли верх…»^{79}.

С 1863 г. Новая Гранада стала именоваться Соединенными Штатами Колумбии, а в 1886 г. получила свое сегодняшнее название — Республика Колумбия.

Трудными были первые десятилетия молодого государства. Крайне медленно преодолевалось наследие колониального периода. Только в начале 50-х годов XIX в. было ликвидировано рабство, отменена существовавшая при испанцах система налогообложения. Слабая, едва зарождавшаяся промышленность не выдерживала конкуренции с товарами развитых капиталистических держав. Поток заграничной продукции особенно усилился после введения в 1847 г. новогранадским конгрессом свободы торговли. Отказ от протекционистской политики привел к закрытию многих фабрик и мастерских. Тысячи рабочих остались без средств к существованию. Вот как описывал, например, Боготу 50-х годов колумбийский публицист М. Сампер: «Все улицы и площади запружены бездомными… Они попрошайничают… Это наводит на серьезные размышления. Нищенство в таких невиданных масштабах в богатой стране с мягким климатом, где использование природных богатств лишь начинается, где есть столько возможностей обеспечить себе благосостояние»^{80}.

Не лучше обстояло дело в сельском хозяйстве. Большую часть земель испанской аристократии захватили креольская верхушка и военные каудильо, выдвинувшиеся в годы войны за независимость. Дальнейшему росту их латифундий способствовала также постоянная экспроприация земель индейских общин, проводившаяся вопреки декрету Боливара от 1820 г., признававшему эти земли собственностью индейского населения. Большая часть общинников была превращена в арендаторов. Еще в 1838 г. индеец получил право продавать свою часть общинной земли. Разного рода маклеры скупали индейские наделы по крайне низким ценам. В 1850 г. правительство попыталось осуществить частичную аграрную реформу, но она, почти не затронув латифундистов, еще более ущемила интересы крестьян-индейцев.

Проявляя повышенный интерес к запасам минерального сырья, имевшимся на принадлежавших им землях, помещики практически не обрабатывали их. Не занимались всерьез сельскохозяйственным производством и латифундисты из числа бывших военных, многие из которых после окончания войны за независимость вернулись к себе на родину (в Венесуэлу, Эквадор и т. д.). Все это вело к полной дезорганизации сельского хозяйства.