История кабаков в России в связи с историей русского народа

Весь южнорусский народ, сберёгший древнее имя народа русского (русьский народ) и отличавший себя от великорусского населения (москалей), составлял военное братство, которое разделялось на две главные части — на Днепровскую Украину, или Гетманщину, и Запорожье. Первая была создана судьбами всего южнорусского края, вторая же — насилиями ляхов. «По довольном же времени, — говорит „Летопись“ Самовидца, — ляхи, владеющие Киевом и Малою Россиею, усоветовали в работе и подданстве людей малороссийских и украинских держать. Но которые не приобыкли невольничей службе, обрали себе место пустое около Днепра, ниже порогов днепровских на житло». «Запорожье, — говорит Кулиш, — служило точкою опоры казацкой силе, и случай, вроде счастливой войны казаков с турками, мог бы превратить Сечь в столицу украинской республики, а окружавшие её пустыни населить вольными казацкими слободами, и тогда шляхетное господство в Украине пало б с развитием громадской юрисдикции на счёт юрисдикции шляхетской».

На Запорожье всё было свободно. Вином мог торговать всякий, заплативший пошлину старшинам. Когда привозили из Польши, из Малороссии, из Крыма вино горячее и виноградное, то с каждой куфы брали для старшин по одному рублю. Если привозили вино, скупленное казаками, тогда с каждых десяти куф давали кошевому ведро, судье другое, писарю третье, есаулу четвёртое, довбышу пятое, на церковный доход шестое и на атаманов куренных седьмое. Затем уже от войска устанавливалась цена, почём продавать кварту вина. Шинкари в Запорожье составляли нечто вроде цеха, как мясники и калашники, и на праздники ходили к старшинам с поклоном (на ралец). Кроме этого дохода куренные атаманы получали ещё за куренные лавки, которые отдавались шинкарям, и этим содержались курени. По куреням казаки свободно варили пиво, меды, браги; денег было много, и, приходя в Сечь, казаки многие дни гуляли. Идёт казак, а за ним несут мёд, вино, и он поит каждого, кто б ни встретился. Как привезут бывало водку в Запорожье, вот и приходит запорожец покупать, и тотчас берёт волочок (цилиндрическая склянка на снурке), опускает её в бочку, пьёт сам и потчивает товарищей и всякого, кто б ни случился. И уж торговец не говори ни слова. Выпьют запорожцы из бочки пальца на четыре, тогда и говорят: «Ну, панове молодцы, заплатимо теперь за водку». Купят всю водку, и уж хорошо заплатят. Но если б перед этим продавец сказал им что-нибудь неприятное, так у него никто и не купит. «Не покупайте, — скажут, — у вражьего сына: он и чарки водки жалеет». Запорожье поэтому не знало ни жидов-арендаторов, ни всех панских проделок по поводу корчем; диким и безбожным казалось ему положение дел на Украине, заарендованной жидами, и вот, когда назрело восстание, Запорожье сделалось центром, откуда в течение целого столетия выходили мстители за свободу русской земли, поруганную ляхами.

Никогда, ни с какой стороны, никакая уния немыслима была между Украиной и Польшей — «Ото-ж уния! — лежит Русь с поляками!» — острил Конецпольский, указывая на поле битвы под Переяславом. То была правда: единствен- ным исходом всяческих уний было желание передушить друг друга, и напряжённая жизнь ждала первого к тому случая. Поляк Чаплинский отнял у Хмельницкого хутор с пасекою в Суботове, — случай самый обыкновенный, повторявшийся каждый час, каждый день, но он «всей зiмлѣ полской начинилъ бѣды». Поднялась вся Украина, и, по словам Потоцкого, дело дошло до самой субстанции панов: «Że nie było tej wieśi, tego miasta, w którem by na swawolą nie wołano i nie myslono о zdrowiu, о substancjach panów swoich i dzierżawcow». Поднялась Украина, чтоб избавиться от всего, что давило её, что мешало её свободе:

Да не буде лучче,
Да не буде краще,
Як у нас на Украiнi,
Що немае жида,
Що немае ляха,
Не буде унiи!

Поднялось всё, чтоб заставить ненавистную шляхту испить ту чашу зла, которую сама ж она наварила:

Ой пiйте, ляхи, води калюжи,
Води калюжи, болотяныi.
А що пивали по тiй Вкраiнi
Меди то вина ситниi.

Участь шляхты братски разделили жиды, которых резали теперь тысячами. «Ро folwarkach też со było pobrano. Żydów wszystkich wyścinano, dwory i karczmy popalono», — как доносил в 1648 году брецлавский воевода своему коронному гетману. «Итак, — замечает „Летопись“ Самовидца, — на Украине жадного (ни одного) жида не зостало». 5 апреля того же 1648 года под Жовтими Водами^[167] были разбиты поляки. «Хлопе! — говорил Потоцкий Хмельницкому. — И чим же зацному рыцерству орд татарских заплатишь?» — «Тобою, — отвечал Хмельницкий. — И иншими з тобою».

В мае — новая победа под Корсунем. Потоцкий, роскошный обжора и пьяница, потерял битву, поляки бежали, а казаки бранили их, что они не хотят допивать их пива: