История кабаков в России в связи с историей русского народа

Из Слободской и Московской Украин кабаки пытались перейти и в Малороссию, но укорениться здесь не могли: корчма и шинок до последней минуты остались коренным отличием южной Руси от северо-восточной, Малороссии от Великороссии. В 1710 году велено было у черкас (украинцев) киевских и в Азовской губернии «варниц винных и котлов не переводить, а быть у них варницам и котлам по-прежнему», а «перевесть котлы только у русских людей». Под этим именем, вероятно, разумели жителей Великороссии. Но явились усердные люди, которым хотелось завести кабаки и в Малороссии. Гетман Скоропадский в прошении, поданном в 1718 году в Коллегию иностранных дел, требовал в первом пункте, «чтоб киевский губернатор никаких указов о делах к нему, господину гетману, не присылал, от которых чинятся великие тягости; тако ж в Чернигове, в Нежине и в Переяславле тамошних жителей на дворах и ратушных землях велено построить кабаки, и по указу ль то учинено?» Незадолго до смерти Скоропадского — последнего гетмана с независимой властью, ибо власть его преемника Полуботка была уже связана Малороссийской коллегией, — Пётр послал ему указ (1722) о том, что полковники берут к себе казаков в подданство, чинят казакам и посполитым великие тягости «накиданьем для продажи своих, как питейных, так и съестных припасов, со всего малороссийского народа сбирают со всякой куфы по два рубли, которых надлежало было в сборе немалое число, и сколько тех в приходе в котором году было, и что из того числа и на какие дачи тые в расход, и за тем в остатке, о том нам неизвестно». Указ этот был подкреплён прибытием в Глухов бригадира Вельяминова с шестью штаб-офицерами, чтоб чинить там всё, как определено в договорах Хмельницкого. Скоропадский, получив этот указ, на другой же день поехал к адмиралу Апраксину посоветоваться с ним, «чинить ли отвѣть противъ монаршого листу», и Апраксин, «при зичливой своей перевазiи, совѣтовалъ ясневельможному просити черезъ писанiе свое о перѣмену милостивую того монаршого указу». Скоропадский листом, по- московски переписанным, отвечал, что всё донесение о беспорядках сделано «по ненависти», что козаки по-прежнему остаются козаками, и «въ подданство ни къ кому нейдуть»; что же, продолжал он, «оть куховъ вина в Малой Россiи, з волѣ вашого величества у шинкаровъ берется по два рубля денегъ, — то они идуть на войско и на разные войсковые надобности». Касательно же поборов, которые Пётр основывал на договоре с Хмельницким, то Скоропадский прямо говорил, что таких сборов прежде не было, а это только по смерти Богдана отмена учинилась при Юрии и Брюховецком; но потом он же, Алексей Михайлович, эти статьи отставил и восстановил договоры с Хмельницким, которые «знову Демьяну Многогрешному, а по ним наставшему Ивану Самойловичу еще с придатком милостиво подтверждени зостали, и до моего уряду гетманского ненарушимо были содержаны». Но Скоропадского не слушали. Пётр на его возражение отвечал лаконически: «Пункты вами подписаны, также и указ о сочинении для суда коллегии при вас».

Через два месяца Скоропадский умер. Указом 1723 года малороссийским обывателям оставлено было свободное винокурение, но, во-первых, «сборы с куф и казанов, которые прежде сего сбирались на полковников, сотников и прочую старшину, с казаков убогих и посполитых людей, а старшина и знатные казаки этих сборов не платили», теперь велено брать со всех, не выключая никого; во-вторых, малороссийским обывателям продавать вино в великороссийские города куфами, «с платежом кроме скатного по 20 и 25 копеек и покуфных денег, как берется с шинкарей вышинкованных куф». В то же время были отставлены разные «непотребные сборы», как например, «записное от казанов, что мед сытят». Но в 1726 году вышел новый указ, которым велено сбирать на Малороссийскую коллегию, кроме доходов с куф и казанов, и прочие тому подобные. В 1724 году в шинке кварта горилки стоила 4 гроша. В 1725 году в Сулаке ведро горилки продавали по 6 рублей, в Астрахани же мелкою мерою по 3 рубля. В 1726 году прислан в Малороссию указ продавать в кабаку вино по 1 рублю 40 копеек. Чихирь белый в государевом кабаке продавали по 8 гривен, а красный по рублю; половина куфы горелки оковитой стоила 21 рубль 16 алтын.