История капитала от «Синдбада-морехода» до «Вишневого сада». Экономический путеводитель по мировой литературе

Я вашу историю наизусть знаю. Эта женщина – демон, а вы, должно быть, все еще любите ее. Понимаю! Она даже и меня в волнение привела. Может быть, вы хотите спасти свое состояние, сберечь его для одного или для двух своих детей? Советую вам: бросьтесь в омут светских удовольствий, играйте для виду в карты, проматывайте деньги да почаще приходите к Гобсеку. В светских кругах будут называть меня жидом, эфиопом, ростовщиком, грабителем, говорить, что я разоряю вас. Мне наплевать! За оскорбление обидчик дорого поплатится! Ваш покорный слуга прекрасно стреляет из пистолета и владеет шпагой. Это всем известно. А еще, советую вам, найдите надежного друга, если можете, и путем фиктивной продажной сделки передайте ему все свое имущество...

Граф следует этому совету и составляет акт передачи своего имущества Гобсеку, оформляется и встречная расписка, согласно которой передача состояния является фиктивной, а Гобсек обязуется вернуть его старшему сыну по достижении совершеннолетия. Но из-за происков жены эта расписка не попадает в руки поверенного, и Гобсек, была бы на то его воля, может теперь попытаться присвоить все богатства скончавшегося графа. Ростовщик разводит бурную деятельность по управлению имуществом и на старости лет позволяет себе чуть-чуть шикануть: «Особняк графа Гобсек сдал внаймы; лето проводил по-барски в его поместьях, держал себя там хозяином, строил фермы, чинил мельницы и дороги, сажал деревья». Но как только приходит срок, Гобсек отдает наследство законному владельцу.

Когда поверенный спрашивает Гобсека, почему только он и граф вызвали его участие, Гобсек отвечает: «Потому что вы одни доверились мне безо всяких хитростей…». Вот такая метаморфоза образа. Бальзаковский ростовщик вызывает больше уважения, чем его «жертвы».

Глава 3 От тюрьмы и от сумы… Долговая тюрьма в романах Чарльза Диккенса «Крошка Доррит» и «Посмертные записки Пиквикского клуба»

Я немного расскажу об истории процедуры банкротства и долговых тюрем, о которых пойдет речь и в этой, и в следующих главах. Предлагаемый теоретический комментарий относится к обеим, поскольку темы банкротства и долговой тюрьмы тесно связаны друг с другом.

В Древней Греции процедуры банкротства не существовало. Не вернувший деньги должник попросту попадал во временное рабство со всей своей семьей – пока они не возвращали долг трудом. Срок рабства ограничивался, как правило, пятью годами, и попавший в рабство по финансовой несостоятельности не мог подвергаться истязаниям.

Нормы, регулирующие личную ответственность должника перед кредиторами, появились и в Древнем Риме. Там существовало понятие nexum – долговое обязательство под залог личной свободы. По истечении законной просрочки платежа кредитор был вправе арестовать должника и заключить его в свою домовую тюрьму. Три раза в месяц, в базарные дни, кредитор обязывался выводить должника на рынок в надежде, что кто-нибудь – родные, близкие или посторонние – выкупит его из неволи, уплатив долг. Если в ранний период Римской империи должника можно было обратить в раба, то с 326 года н.э. закабалить не возвратившего долг стало невозможно. Однако в пользу кредитора обращалось все его имущество за исключением самого необходимого – как нажитое к моменту банкротства, так и то, которое будет приобретено в будущем, пока долг не будет полностью погашен. В средневековой Италии, которой институт банкротства был крайне необходим из-за обширной купеческой торговли, появился новый правовой инструмент – мировое соглашение должника с кредиторами.