История Карла XII, короля Швеции

Король высунулся почти наполовину тела насупротив батареи, направленной прямо на то место, где он стоял. Возле него было только два француза: адъютант его, господин Сигье, человек толковый и рассудительный, поступивший к нему на службу еще в Турции и особливо приближенный к принцу Гессенскому, а также тот самый инженер Мегрэ. Пушки стреляли по ним картечью, но король открылся более всех прочих. В нескольких шагах позади командовавший траншеей граф Шверин отдавал приказания гвардейскому капитану графу Поссе и второму адъютанту Кульберту. Сигье и Мегрэ увидели вдруг, как король с громким вздохом упал на парапет. Когда они подошли, он был уже мертв. Полуфунтовая картечь пробила ему в правом виске отверстие, куда могли войти три пальца. Голова его запрокинулась, левый глаз запал, а правый целиком вышел из орбиты. Смерть была мгновенной, но он все-таки успел схватиться за шпагу, и рука его так и осталась на эфесе. При зрелище сем Мегрэ, человек холодный и чудаковатый, произнес: «Пьеса окончена, пошли ужинать». Сигье сразу же побежал предупредить графа Шверина. Они решили скрыть сие известие от солдат, пока не сообщат оное принцу Гессенскому. Тело закрыли серым плащом, Сигье надел свой парик и шляпу на голову короля, и в таком виде Карла под именем капитана Карлсберга пронесли через войска, кои видели своего короля мертвым, но еще не подозревали о сем.

Принц Гессенский сразу же приказал не выпускать никого из лагеря и поставил на всех дорогах в Швецию заставы, дабы иметь время принять меры к передаче короны его супруге и не допустить до престолонаследия герцога Голштинского, каковой мог претендовать на оное[116].

Так, в возрасте тридцати шести лет, погиб король шведский Карл XII, испытавший все величайшие блага и все жесточайшие несчастия, но не изнежившийся от первых и не сломленный последними. Все дела его, вплоть до образцовой частной жизни, выходили за пределы всякого вероятия. Возможно, это был единственный из людей, не имевший слабостей. Добродетели героя доводил он до излишеств, так что становились они не менее опасными, чем противоположные им пороки. Твердость его обернулась упрямством, породившим все несчастия, случившиеся на Украине и задержавшие его на пять лет в Турции. Щедрость превратилась в расточительность, разорившую всю Швецию. Отвага, доведенная до безрассудства, послужила причиной его смерти. Справедливость доходила до жестокости, а в последние годы власть его держалась на тирании. Великие его качества, любое из коих могло обессмертить другого государя, явились несчастием всего Королевства. Это был первый завоеватель, который не стремился увеличить свои владения. Он хотел покорять царства лишь для того, чтобы раздавать их. Страсть его к славе, войне и отмщению мешала ему быть дальновидным политиком, без чего не бывает великих завоевателей. Перед битвой и после победы являл он собой воплощенную скромность, но после поражений одну лишь твердость. Беспощадный и к другим, и к самому себе, он столь же мало ценил жизнь подданных, как и свою собственную. Он был скорее неповторимой личностью, нежели великим человеком, достойным подражания. Жизнь его должна показать королям, насколько мирное и счастливое правление выше громкой славы завоевателя.

Карл XII был роста высокого и телосложения стройного, с большими, исполненными приятности глазами и правильным носом. Однако нижняя часть лица его имела неблагообразный вид и слишком часто искажалась неприятным смехом. У него не росла борода, и он был почти лыс. Говорил он очень мало, имея привычку отвечать одним лишь смехом. За его столом всегда соблюдалась глубокая тишина. При всей несгибаемости характера он был застенчив и не умел поддерживать беседу, поелику, целиком отдавшись трудам государственным и воинским, не имел возможности привыкнуть к тонкости светского обращения. До своих досугов в плену у турок прочел он лишь «Комментарии» Цезаря[117] и историю Александра Македонского. Однако Карл записал некоторые свои соображения касательно кампаний 1700–1709 гг., но почитал рукопись сию погибшей в несчастном Полтавском сражении, о чем сам говорил кавалеру де Фолару. Некоторые хотели представить сего государя изрядным математиком. Несомненно, обладал он умом проницательным, но доказательства математических его познаний не вполне убедительны. Он будто бы хотел переменить десятеричный способ счета и взять за основу число шестьдесят четыре, поелику содержит оно и кубическую, и квадратичную степени, и ежели делить его пополам, то окончательный результат сводится к единице. Таковая мысль доказывает лишь то, что он во всем любил необычайное и затруднительное.