История хитрого плута, лиса Рейнарда

„Нет, — ответил ей пастух, — теперь я — твой хозяин, и ты не можешь убежать. Я набросил тебе на шею уздечку, а на сапогах у меня шпоры, которые, пожалуй, тебе не понравятся. Так что ты теперь в моей власти, хотя и не по своей собственной воле".

Так Лошадь попала в рабство, угодив в сети, которые сама же и расставила. Зависть — вот верный способ изловить и оседлать самого завистника. И те, кто роют яму для других, сами же в нее попадают и получают то, что заслужили.

Вторая история повествует об Осле и Собаке, которые жили у одного богатого хозяина. Тот души не чаял в своей Собаке, часто с ней играл, как люди всегда играют с собаками. А Собака весело прыгала, махала хвостом и лизала своего хозяина в лицо. Глядя на это, Осел Будвин затаил в сердце злобу и думал так:

„Как же это выходит и что хорошего нашел мой хозяин в этом грязном Псе, от которого нет ни толку, ни проку? Умеет только прыгать да лизаться. Я же с утра до ночи в трудах, ношу, вожу и таскаю и за неделю переделаю работы больше, чем пятнадцать таких собак сделают за целый год. А хозяин сажает ее подле себя за стол и отдает ей сладкие кости, мясо и толстые лепешки, мне же достается лишь чертополох да крапива! А по ночам я сплю на жесткой земле и терплю всякие унижения! Довольно! Надобно придумать, как завоевать любовь и дружбу хозяина".

Тут пришел хозяин, и осел стал махать хвостом, громко загоготал, потом подпрыгнул и положил передние ноги ему на плечи, набив ему на голове две огромные шишки. Потом осел потянулся мордой к хозяину, желая его облизать, как это делала собака. Но хозяин закричал в испуге: „На помощь, на помощь! Этот Осел меня убьет!" Прибежали тут слуги и задали Ослу такую трепку, что он думал, не дожить ему до утра. После чего его загнали в стойло, и стал он есть чертополох и крапиву, как и всю свою прежнюю жизнь.

Кто затаит зависть и злобу, видя счастье ближнего, и будет за это наказан, подобно Ослу, так поделом ему. А Осел навсегда останется ослом, будет есть чертополох с крапивой да таскать мешки. И хотя люди и чтут его по-своему, он этого не разумеет и продолжает вести себя по-ослиному. А если вдруг Осел станет господином, вряд ли будет править как должно. Потому что думает только о своей выгоде. И горько бывает видеть, как ослы выбиваются в высшее общество.

Послушайте теперь, как мой отец и Кот Тиберт поклялись верой и правдой, что не променяют свою дружбу ни на какие блага на свете и всегда будут держаться вместе, а всю свою добычу будут делить пополам. И вот однажды в поле они повстречали охотников со множеством собак. Они бросились наутек, спасая свою жизнь. И Тиберт сказал:

„Не лучше ли спасаться кто как умеет? Охотники нас заметили. Ты знаешь, что делать?"

Но мой отец решил, что не может нарушить данное слово и не оставит Кота.

„Тиберт, — сказал он, — у меня в запасе полный меток всяких хитростей, так что не пропадем. Главное — держаться вместе, и тогда ни охотники, ни собаки нам не страшны".

Тиберт, который был сильно напуган, сказал со вздохом:

„Рейнард, какой прок в словах? Я знаю лишь одну хитрость, и к ней я сейчас и прибегну".

И с этими словами он взобрался на самую верхушку высокого дерева и укрылся в листве, где не могли его достать ни охотники, ни собаки. А мой отец остался один-одинешенек посреди чистого поля в смертельной опасности. Потому что охотники натравили на него своих собак. Охотники трубили в рог, громко кричали и улюлюкали: „Ату его, ату!" Глядя сверху со своего дерева, Кот Тиберт насмехался и издевался над моим отцом:

„Ну как, братец Рейнард, не пора ли развязать свой мешок с чудесами? Ты ведь такой хитрый и умный, покажи, на что способен!"

Вот что пришлось выслушивать моему отцу от того, кому он доверял больше всего на свете. В тот раз он чуть не погиб. Спасая свою жизнь, он бежал что было мочи и, чтобы бежать было легче, сбросил с плеч котомку. Но и это ему не помогло. И вот резвые собаки уже почти его нагнали и схватили, когда, по счастливой случайности, он приметил нору, куда и забрался, скрывшись от собак и охотников. Вот как гнусный обманщик Тиберт держал свое слово. И хотя Тиберт вполне заслужил мою ненависть, я не питаю к нему злобы, ибо слишком дорожу своей душой. Однако, если случится с ним какое несчастье или беда, что-то будет угрожать его жизни или богатству, я полагаю, ему, в отличие от всех прочих, не стоит надеяться на мою помощь и милосердие. И пусть я не питаю к нему ненависти или зависти и ради Божеской любви прощаю его, но, вспоминая эту историю, не могу не испытывать к нему некоторой неприязни в своем сердце. А все потому, что моя душевная чувствительность не всегда подчиняется доводам разума.