Что такое папское послание не могло понравиться Наполеону, это само собою понятно. В стиле и тоне его Наполеон подозревал Консальви, против которого все более разгоралась его ненависть: и эта ненависть вскоре получила новую пищу. Когда его брат Жозеф был назначен королем Неаполя, то папе об этом событии было сообщено в самых высокопарных выражениях: но уже чрез несколько дней Консальви напоминал о «тесной связи, которая в течение многих веков существовала между папой и Неаполем», другими словами, – папа заявлял притязание на господство в обеих Сицилиях. Эта смелость окончательно вывела из себя Наполеона. « Чего хочет папский государственный секретарь? Какое сумасбродство обуяло его»? – писал Наполеон к Капраре. «Если он будет продолжать в этом тоне дальше, то я прикажу удалить Консальви из Рима и сделать его ответственным за прежние дела; ведь, очевидно, он подкуплен англичанами». Чтобы показать, что угроза была серьезна, он уже недели за две перед тем издал Жозефу приказ, немедленно и по возможности незаметно занять Чивитта-Веккию. гавань Рима. Консальви немедленно заявил протест против этого занятия и поручил папским нунциям сообщить иностранным державам, что такое действие есть насилие и отнюдь не плод дружелюбного соглашения. Но Наполеон не остановился перед этим. Вслед за тем папа узнал из «Монитера», что император подарил Талейрану и Бернадотту Беневенд и Понтекорво, два папских замка в Неаполитанской области: и в то же время, на место кардинала Феша, в качестве французского посланника в Рим отправлен был мирянин и заведомый враг церкви, Алкье. Теперь для папы стало ясно, что дело идет о его светской власти, почему он и решил занять твердое положение против Наполеона. Когда Консальви убедился в решимости папы, то думал, что для него настал момент оставить свой пост, хотя был убежден, что от этой отставки дело не улучшится. Он предложил папе избрать себе другого государственного секретаря. Папа долго не хотел согласиться на это, чтобы все дело не показалось уступкой Наполеону. Наконец он, однако, уступил доводам Консальви, и преемником ему избрал кардинала Казони (17 июня 1806 года). Казони долго пробыл в Авиньоне и впоследствии был нунцием в Испании, и Франция не имела никаких оснований не доверять ему. Этого рода соображения содействовали его выбору гораздо больше, чем его личные качества. Для папы было крайне прискорбно лишиться Консальви, и так же относились к этому делу и граждане Рима, и иностранные дипломаты. Но все чувствовали, что ходят на вулкане, не только подданные, но и сам папа. Получив прощальную аудиенцию у папы, кардинал Феш коротко отрицал у него право выставлять свое духовное верховенство в тогдашних церковных делах Франции, и беззастенчиво высказал, что, по его мнению, церковные соборы стоят выше папы. Беззастенчивость властелина заразила и его слугу.
Наполеон между тем уже значительно приблизился к тому идеалу калифата, который сделался его постоянной любимой мыслью особенно со времени коронации. С того времени он стал видимо предпочитать старых епископов, между тем как раньше особенно благоволил к присягавшим; равно и офицерские места стал предоставлять старому дворянству, высшие судейские должности – прежним парламентским фамилиям, наконец придворные должности – вообще лицам старого режима. В объяснение этого он прямо говорил: «только люди старого поколения умеют служить». Его правительство должно «было представлять собою как бы продолжение правительства Людвика XIV, с тем лишь различием, что он стоит бесконечно выше того великого монарха, а поэтому он и церковь
должен вполне иметь в своей власти. Замечательно, что с того именно момента, когда дело дошло до разрыва с папой, он старательно начал говорить тем, что он называл «языком религии». Он просит епископов вознести благодарение «Господу воинств за блистательную помощь, какую Он оказал французскому оружию; и духовенство получало приказ молиться о том, «чтобы наши преследуемые братья в Ирландии получили свободу религии». Сначала его победные бюллетени читались в церквах, но позже это было отменено, потому что в случае поражения такое чтение могло бы производить неприятное впечатление; кроме того, чрез это церковная кафедра получила бы слишком большое значение и силу. Наполеон был высокого мнения о значении проповеди, и поэтому обратил на проповедников особенное внимание. «Дайте знать господину Роберту, священнику в Бурже, – писал он министру исповеданий Порталису, – что я недоволен им: 15 августа он произнес очень плохую проповедь». Тех духовных лиц, которыми был недоволен, сначала он заключал в монастырь; позже он велел заключать их в тюрьму. В С.-Маргерите, Фенестрелле, Ивре и в других местах тюрьмы были переполнены священниками. Беззаконный и бесправный произвол в отношении этих лиц вполне напоминал о временах революции, подтверждая тот общеизвестный факт, что христианство может быть предметом гонения при всякой форме правления.