История Киева. Киев литовско-польский

Сохранением традиционного жизненного уклада обеспечил киевлян привилей Казимира, известный нам от его наследников. Этим документом великий князь литовский признал принцип нерушимости церковных владений и доходов, к которым он не имел права «вступатися». За киевской шляхтой закреплялись земли, заслуженные во времена Витовта: «с того их не рушаем и то все им потвержаем», а также право на их наследование «по животе (после смерти владельца. – В.К.) жоне и детем именья держати, а в кого детей не будет, ино Ближнему (родственнику. – В.К.)». Только при их отсутствии шляхетские земли переходили к великому князю Литовскому: «а будет пустый человек – ни детей, ни племени – ино на нас тое именье». По согласию великого князя жители Киевской земли свободно распоряжались своими имениями – могли их «к церкви по душе дати, заменити, продати и отдати».

Кроме признания имущественных прав, привилей содержал и определенные судебные гарантии. Властелин Литвы обязался «без права (тут: самоуправно. – В.К.) людей не казнить, ани губить, ани имений не отнимать» – обязательным был «явный суд хрестиянский»; наказание должно было соответствовать вине: «хто будет как заслужил, тот тое и стерпит». Как тяжелейшее преступление рассматривалась государственная измена, которая наказывалась смертью: «хто иметь (будет. – В.К.) на нас лихо мыслите або на землю нашу, того казнить шеею (то есть рубили голову. – В.К.)»; именно за это и были казнены Михайло Олелькович и Иван Ольшанский. При этом их родственники не ощутили преследований, что также подтверждается юридическими нормами, зафиксированными в Киевском привилее: «А который будет какую вину заслужил, ино того самого казнить по его вине, а жоны и детей в имении не рушати: проступит отец, ино отца казнить, проступит сын, ино сына казнить, а отца сыннею виною не казнить, а сына отцовою виною не казнить, только самого того казнить хто будет виноват»; исключение составляли только те случаи, когда родственники фактически становились соучастниками преступлений: «А тать што в кого украдет…, а к жоне будет носил, а жона будет ведала а поживала» (тут: пользовалась украденным. – В.К.) з детьми, ино и жона винна з детьми». Тут хочется вспомнить о «средневековье» XX века в СССР, когда так называемого «врага народа» казнили, его жену отправляли в долгую ссылку, а малолетних детей в специнтернаты.

В специальной литературе можно встретить упоминание, что в 1508 году киевский стол пытался занять Михаил Глинский – всесильный фаворит Александра Казимировича, несправедливо оскорбленный королем Сигизмундом. Источником является «Хроника» польского историка, поэта, писателя и дипломата, католического священника М. Стрыйковского, утверждающая, что брат Михаила Василий Глинский призывал жителей киевских «пригородов» присоединяться к повстанцам для выполнения плана перенесения столицы литовской державы в Русь и создания «Киевской монархии». Этим он привлек многих бояр, которые присягнули ему на верность. Его брат тем временем осадил Слуцк, чтобы заставить обвенчаться с ним Анастасию (вдову Семена Слуцкого – сына Михаила Олельковича). Таким образом, Михаил Глинский получил бы наследственные права на Киев. Но современные историки, анализируя эти события, пришли к выводу, что это не более чем фантазии Стрыйковского, навеянные рассказами магнатов Слуцких. Хотя дыма без огня не бывает!