История Киева. Киев советский. Том 2 (1945—1991)

В это время семья молодых супругов Владимира и Доры Высоцких жила на Бульварно-Кудрявской улице (теперь Воровского) в доме № 42. Семен Высоцкий учился в киевских школах – вначале на Воровского, 24, потом на Ирининской, 4. Переехав с отцом в Москву, окончил политехникум связи, получил офицерское звание.

Со своей будущей женой, Ниной Максимовной Серегиной, он встретился в 1935 году. Веселый, остроумный юноша смешил ее забавными историями, играл на рояле, пел для нее песни из репертуара Вертинского. Они любили посещать театр, особенно оперетту, а спустя два года поженились. В 1938 году у них родился сын Володя.

А в 1941 году Семен был мобилизован, прошел всю войну и с многочисленными боевыми наградами встретил Победу в Праге. Только в 1945 году опять увидел своего сына Володю, которого оставил трехлетним малышом, – и подарил ему свои майорские погоны. «Взял у отца на станции погоны, словно цацки, я…» Так вышло, что отец и мать Володи, подобно дедушке и бабушке, разошлись. Их сын жил в семье отца (который по службе переезжал из города в город) и его новой жены Евгении Степановны; некоторое время Семен Владимирович служил в штабе Киевского военного округа, и в те годы, в начале 1950-х, Володя впервые посетил Киев…

Второй сын Владимира Высоцкого-старшего, как и старший брат, Семен, родился в Киеве. После развода родителей Алексей проживал то в Москве, то в Киеве. Был бесшабашным хлопцем, увлекался боксом. Он стал офицером-артиллеристом, геройски воевал, командовал дивизионом, войну закончил начальником штаба гаубичной бригады. Будучи гордым и честным, карьеры так и не сделал. Когда увидел, что некий чинуша «подбивает клинья» к его красавице-жене Александре, сказал ему перед строем все, что о нем думал. И вскоре был уволен…. В гражданской жизни Алексей Владимирович проявил себя незаурядным мастером военного очерка, работал и в документальном кино.

Его племянник Володя очень любил «дядю Лешу», дружил с его детьми, охотно слушал образные дядины рассказы о пережитом на фронте. Исследователи творчества Владимира Высоцкого признают: в его знаменитых военных песнях непосредственно отразились сюжетные коллизии, подсказанные в свое время отцом и дядей – Семеном и Алексеем Высоцкими.

Памятник Глебу Жеглову и Владимиру Шарапову. 2009 год

В киевском Музее Одной улицы находится посмертная маска Владимира Высоцкого. Она отражает ту нечеловеческую боль, ту бездну страданий, которую пришлось ему пережить. Когда ее снимали, то еле отодрали от кожи, так начало опухать лицо. Но, согласно с Великим Бардом, который «не любил фатального исхода», хочется эти записки закончить оптимистически. Ведь то, о чем он пел, будоража слушателей, уже ушло или постепенно оставляет свои гнусные позиции. И в этом большая заслуга Владимира Высоцкого – гражданина Мира, кумира многих поколений!

Созидатели киевской духовности

Мое повествование будет не полным, если я не расскажу о свидетелях перестройки… и не мифической «перестройки» Горбачева, а о тех, кто будил, формировал и развивал человеческое сознание, объединял интеллигенцию, наполнял ее созидательным духом.

Брей, Финберг, Шудря, Петровский, Скуратовский… Эти люди полностью изменили меня, мое мировоззрение. Сформировали мою творческую личность. А выбрал их еще и потому, что, кроме меня, о них никто не напишет…

В каждую эпоху были личности, предпочитающие особенную форму «общественного одиночества», кто – для некоего вызова обществу, кто – для служения Истине, кто – для служения Слову. Чаще всего такой образец праведника-схимника, жившего в удаленной келье, встречался в эпоху Средневековья и, да простят мне поборники традиционной духовности, – в эпоху советского застоя. Именно в эти два периода истории интеллектуалы-одиночки сознательно отстаивали свое право на взгляд со стороны, на аккумуляцию новых духовных ценностей – вне широкого поля публичных дискуссий.

Полтысячелетия тому назад существовали религиозные запреты, а в ХХ столетии – политические притеснения! ХХ – как два косых креста, на которых распинали проповедников истины! Нечто подобное происходит и сейчас, во времена всеобщей политизации украинского общества, когда интеллигент вновь вынужден искать особую нишу, чтобы в редких «пикниках на обочине» открывать что-то новое. Уязвимость этой позиции – обоюдоострая, поскольку такие интеллектуалы-схимники заслуживают упреки со всех сторон: и от тех, кто живет активной общественной жизнью, и от тех, кто выбирает несловесную практику ежедневного выживания.