История Киева. Киев советский. Том 2 (1945—1991)

В стенограмме не отмечена реакция присутствующих недоброжелателей. За роман «Буря» Илья Эренбург получил Сталинскую премию І степени и на всю жизнь сохранил верность Сталину, даже после его смерти. В 1953 году, несмотря на мощное давление, Эренбург не подписал гнуснейшего письма о депортации евреев на Дальний Восток. «… Подписали будто бы все – и Ойстрах, и Дунаевский, и Ботвинник, и Левитан, и Рейзен, и Ландау, и Маршак, и Гроссман, – сказано в документальном очерке Б. М. Сарнова «Сталин и Эренбург». – Говорили, что даже самый главный еврей Советского Союза – Лазарь Моисеевич Каганович – и тот поставил под этим письмом свою подпись. И только Эренбург – единственный из всех! – категорически отказался его подписать». И это его документально подтвержденное упорство затормозило публикацию кошмарного обращения в газете «Правда», и, по выражению Б. М. Сарнова, «Смерть, уже занесшая свою косу над головами миллионов людей, отступила»…

В 1954 году Эренбург написал повесть «Оттепель», давшую название целой эпохе в советской истории, а через три года – «Французские тетради» – эссе о французской литературе, живописи и изящные переводы из Йохима Дю Белле. Свои мемуары «Люди, годы, жизнь» об интересных и значительных людях, встреченных им в жизни, Эренбург начал в 1958 году. Приступая к этой работе, он говорил: «Я сажусь за книгу, писать которую буду до конца своих дней». К апрелю 1960-го он передал рукопись первой книги мемуаров в «Новый мир». Из нее читатели узнавали о многих именах впервые, что дало толчок развитию самиздата – по рукам стали ходить сборники упомянутых им поэтов и писателей. Пока Хрущев оставался у власти, главы из мемуаров «Люди, годы, жизнь» продолжали печататься. Полный текст всех семи книг появился только в 1990 году. Для меня, автора, в 1963–1964 годах, когда я работал в геологических экспедициях, эти три томика были постоянными спутниками в рюкзаке. Могу и сейчас спустя десятилетия заявить: первые понятия о творческой интеллигенции, мои эстетические и духовные привязанности формировались благодаря чтению мемуаров Еренбурга. Одну из своих книг я так и назвал: «Люди, годы, жизнь».

До конца жизни Илья Эренбург вел обширную общественную деятельность. Он писал: «Я – русский писатель, а покуда на свете будет существовать хотя бы один антисемит, я буду с гордостью отвечать на вопрос о национальности: «Еврей». Мне ненавистно расовое и национальное чванство. Береза может быть дороже пальмы, но не выше её. Такая иерархия ценностей нелепа. Она не раз приводила человечество к страшным бойням. Я знаю, что люди труда и творчества могут понять друг друга, даже если между ними будут не только тираны, но и туманы взаимного незнания. Книга тоже может бороться за мир, за счастье, а писатель может отложить рукопись, ездить, говорить, уговаривать, спорить и как бы продолжать недописанную главу. Ведь писатель отвечает за жизнь своих читателей, за жизнь людей, которые никогда не прочтут его книг, за все книги, написанные до него, и за те, которые никогда не будут написаны, когда даже имя его забудут. Я сказал то, что думаю о долге писателя и человека. А смерть должна хорошо войти в жизнь, стать той последней страницей, над которой мучается любой писатель. И пока сердце бьется – нужно любить со страстью, со слепотой молодости, отстаивать то, что тебе дорого, бороться, работать и жить – жить, пока бьется сердце…»