История Кометы. Как собака спасла мне жизнь

Борзые – единственные собаки, которых в Библии называют по именам. Родственники борзых возникают на протяжении всей истории: в мифах и сказаниях, на римских вазах и греческих монетах, на стенах египетских гробниц и на гобеленах во французских замках. Похожих на борзых собак держали фараон Тутанхамон и Клеопатра. Даже боги отдавали должное этим быстрым грациозным животным. И в древние времена они высоко ценились за те же качества, какими славятся теперь: за поразительную скорость и сообразительность.

Борзые работают «по-зрячему» – охотятся при помощи быстрых ног и зрения, а не идут по следу. Первыми их научили гоняться за зайцами римляне, главным образом чтобы наслаждаться картиной бегущих собак. Подобная охота и называется охотой с гончими «по-зрячему». Ее смысл не в том, чтобы убить зайца, – это соревнование на скорость между зайцем и борзой. Эти собаки никогда не соревновались друг с другом. Примерно за полтора тысячелетия до Рождества Христова борзых привезли туда, где теперь находится Англия. К одиннадцатому веку они проложили себе дорогу в высшие круги общества – только знатным людям разрешалось охотиться с борзыми. Через пять столетий королева Елизавета I учредила правила охоты с английскими борзыми, которые опять-таки предусматривали преследование зайцев, однако запрещали соревнование собак друг с другом. Такая охота требовала не только скорости и острого зрения, но и живого ума, сообразительности. И на протяжении веков хозяева собак культивировали в породе данные качества.

– Самые быстрые собаки на земле! – нахваливал я борзых в одном из телефонных разговоров с Линдси. – Их зафиксированная скорость сорок пять миль в час.

– Гепарды бегут со скоростью шестьдесят пять миль в час, – возразила дочь, которая собиралась стать морским биологом и интересовалась фактами из мира животных.

Если бы я тогда прислушался к ее ответу, то уловил бы обиду в ее словах. Пока дочери учились в школе, я наизусть помнил расписание их уроков и внеклассных занятий, имена и фамилии приятелей. Теперь же все мое внимание было сосредоточено на своем пошатнувшемся здоровье и Комете.

Вершины Белл-Рока только-только отразили зарождающийся на востоке свет, когда мы с Фредди выехали из Седоны. Те немногие вещи, которые я вез с собой домой, валялись за передним сиденьем, а Комета, развалившись на своей подстилке у задней дверцы, нежилась в лучах бьющего сквозь стекло солнца. Звучала американская музыка, а мы двигались из Аризоны через западные районы Нью-Мексико. Через несколько часов Фредди посмотрела в зеркальце заднего вида на спящую Комету и произнесла:

– Мы не останавливаемся на заправках. Как нам узнать, может, ей нужно погулять?

Резонный вопрос. С тех пор как я взял Комету, она оконфузилась только однажды – всего раз! Это случилось на другой день в моем доме. Не зная, где облегчиться, она пристроилась на застеленном ковром пространстве между моей спальней и кухней.

– Эй! – крикнул я, и несчастная собака оборвала процесс на середине. Длинный хвост повис между ногами, и она удивленно посмотрела на меня. – Прости, – шепотом извинился я, погладив ее по спине. – Сейчас возьму поводок, и мы проведем немного времени на улице.

С тех пор Комета показывала мне, что ей нужно в туалет, становясь передо мной и пристально глядя в лицо. При этом одно ее ухо торчало вверх, а другое свешивалось на сторону. И все это сопровождалось коротким повизгиванием, зарождавшимся где-то в глубине ее глотки.

– Комета еще ни разу так долго не ехала в машине, но, думаю, если ей приспичит, она подаст голос, – ответил я, когда Фредди сворачивала со скоростной полосы на площадку для грузовиков.

После этой остановки мы поняли, что борзая не доставит нам хлопот, – возможности ее мочевого пузыря намного превышали то время, которое наш внедорожник мог ехать на одной заправке.

В течение всего пути через Альбукерке в моей памяти вспыхивали картины давно ушедших первых летних дней, разительно отличавшихся от теперешних. За окном мелькали сцены, больше напоминавшие кадры из фильма-катастрофы. Они вторили смятению и тревоге, царящим в моей душе. Виды на старинные индейские поселки были обезображены несуразными большими казино, а дальние горы Сандия служили фоном для ярких плакатов, убеждавших подростков не употреблять наркотики. То же продолжалось, когда мы свернули на шоссе. Санта-Фе, административный центр со времен конкистадоров, окружали расположенные на склонах желто-оранжевые оштукатуренные здания. В Денвере восьмиэтажный «Палас-отель», казавшийся чудом во времена своего открытия в 1892 году, словно съежился рядом с возведенными в городе небоскребами.

Через два дня я увидел, что Фредди съезжает с шоссе в западной Небраске, чтобы дать нам передохнуть.

– Вулфи, очнись! Опять наступил на свою любимую мозоль. – Она говорила легким, насмешливым тоном, но когда открывала багажник, чтобы я прицепил к Комете поводок, ее выдали напряженные руки и лицо.