История Кометы. Как собака спасла мне жизнь

Однако мое очарование борзыми было много глубже, чем чувство долга. С того первого раза, когда увидел, как искрится на солнце гладкая шкура Ланса, а сам он спокойно обозревает окружающий мир, я уловил в нем некую мудрость – ауру, если угодно, созерцательность, нечто подобное дзен-буддизму. У меня сложилось впечатление, будто Ланс не тратит силы и не ломает себе голову, чтобы исправить прошлое, потому что слишком занят, наслаждаясь данным моментом. Его глаза теплели всякий раз, когда он касался Мэгги, и это свидетельствовало о том, как сильно он к ней привязан. То, что пес способен любить человека, после того как с ним обращались словно с куском мяса, трогало до глубины души.

Рассудок твердил мне одно, но сердце сопротивлялось разуму. Однажды вечером, сидя в кресле с откидной спинкой, я в сотый раз перебирал все «за» и «против» и наконец подумал: «Черт с ними со всеми!» Бросил в рот таблетку снотворного и запил водой. Почему-то в голове всплыла цитата из Генри Дэвида Торо: «Бодрствовать – значит жить. Мы должны научиться просыпаться и бодрствовать не с помощью механических средств, а следуя безграничному предвкушению рассвета». Мысль поразила меня, и я понял, как отчаянно хочу верить, как нуждаюсь в вере, что солнце каждое утро будет продолжать всходить. И одновременно кольнуло ощущение, что борзые тоже помогут этому.

– Что мешает мне просто взглянуть? – вслух произнес я.

2

Март 2000 года. Аризона

Через неделю я сидел на диване в приюте и смотрел на борзую в коричневую полоску.

– Похоже, Комета сделала выбор за вас, – сказала Кэти, и после этих слов собака стала моей.

В доме меня поразила смелая выходка Кометы, а теперь я еще больше удивился тому, с какой готовностью она прыгнула в мой внедорожник. Вспомнил, как Мэгги говорила, что спортивных беговых собак перевозят в трейлерах. Мы тронулись с ранчо, а Комет так и осталась стоять и смотрела в окна, словно маленькая пассажирка школьного автобуса.

– Понимаю, тебе не часто выпадала возможность осматривать окрестности, – произнес я, чтобы она привыкла к звуку моего голоса. – Но сейчас, пока мы не набрали скорость, тебе лучше лечь, иначе можешь упасть.

Разумеется, так и случилось – на крутом повороте Комета свалилась на пол, но тут же вскочила и обиженно посмотрела на меня, будто я сыграл с ней эту злую шутку. Вскоре она упала еще дважды, но каждый раз поднималась, не желая оставаться на застеленном ковром полу.

Свернув на обочину, я попытался успокоить собаку.

– Все в порядке, Комета. Немного тренировки, и ты освоишься. – Мой голос звучал мягко, но сам я взмок от пота.

Как заставить собаку улечься? Я не настолько ловок, чтобы перебраться на заднее сиденье и пригнуть ее к полу. Открыть багажник я тоже боялся – опасался, что она прошмыгнет мимо меня и убежит. Но сделать все-таки что-то требовалось: до Седоны оставалось еще сорок миль горного серпантина.

К счастью, я захватил с собой несколько одеял. Опираясь на одну трость и перебросив одеяла через плечо, я проковылял к задней части машины. Очень осторожно приоткрыл заднюю дверцу – ведь стоило допустить оплошность, и я бы потерял собаку. Но в этот момент, словно специально испытывая нас, сзади прогудел грузовик, и порыв ветра от промчавшейся тяжелой машины вырвал у меня дверцу из рук. Я остался с Кометой.

– Все хорошо, девочка, – проговорил я.

Собака стояла и удивленно смотрела на меня. Желая подбодрить, я погладил ее по голове. И продолжал гладить, хотя, судя по ее виду, она нисколько не нуждалось в моем утешении. Когда я успокоился, то потянул ее за передние ноги, пригибая вниз, чтобы она улеглась на одеяло. Собака сопротивлялась, и я с минуту ласково почесывал ее между ушами. Наконец она послушалась, опустилась на пол, и я осторожно закрыл дверцу. Оставшийся путь до дома она удобно провела на одеяле.

Небо уже темнело, когда я, миновав подъездную дорожку, пристегнул поводок к ошейнику и повел Комету к двери. Ступив на выложенный плитками пол и услышав отрывистое цоканье своих длинных когтей, собака подскочила, как испуганный кот. Что за звук? Прежде ей не приходилось ходить по плиткам. Она испуганно сделала еще один шаг и снова в ужасе подпрыгнула. Сдерживая смех, я поспешно проводил собаку на ковер в гостиной, размышляя, что же за существо я взял себе в дом.

Измученный, не представляя, что еще может взбудоражить Комету, я провел ее в спальню, где установил просторную проволочную собачью клетку. Значительную часть жизни спортивные собаки проводят в вольерах на кинодроме, и я решил, что в клетке борзая почувствует себя в привычной обстановке и сможет спокойно отдыхать. Эта к тому же имела уютную мягкую подушку. Комета рванула к ней, как бейсболист к «дому». Я оставил дверцу клетки открытой, но дверь в спальню закрыл, чтобы собака, пока я сплю, не сделала каких-нибудь новых пугающих открытий. Сытно ее накормив и налив свежей воды, я лег в постель и закрыл глаза.

В комнате было темно, когда через несколько часов я, проснувшись, повернулся на бок и посмотрел на часы. И тут же, отпрянув, воскликнул: