История крестовых походов

Король весьма опасался, чтобы сарацины однажды не напали на него так яростно, что взяли бы над ними [его людьми] верх и перебили. Даже среди людей в его окружении были такие, кто открыто говорил, что это дело им совсем не по душе, ибо весьма похоже, что Богу оно не угодно, и что, если бы они могли уехать, они бежали бы в родные края, и что они не останутся на этой земле из-за всех этих разочарований и из-за прочих»[186].

Чем отступать к Дамьетте, которую еще прочно удерживали, предпочли начать переговоры, предложив отдать всё, если взамен можно будет получить бывшее Иерусалимское королевство. Но султан потребовал, чтобы король сделался заложником, гарантируя тем самым сдачу Дамьетты. Армии не хватало провианта, питались рыбой, выловленной в реке. Всего шесть из двадцати больших «баталий», какими располагал Людовик Святой, покидая Кипр, еще были в состоянии сражаться, и он отдал приказ сложить оружие. Он стал пленником — не в бою, с мечом в руке, а из благоразумия, чтобы иметь возможность вести переговоры, больше не теряя людей. Он оставался в плену всего месяц, с 6 апреля по 6 мая 1250 г.; его поселили в красивом доме, больного лихорадкой, его сторожила совсем небольшая охрана, и за ним ухаживала женщина, которую называли парижской горожанкой. В общем, с ним обходились сообразно его сану и, если верить «арабским» хронистам, осыпали почестями. Саад эд-Дин утверждает, что король мог бы в любое время бежать и никто бы его не преследовал и что султан присылал ему, как и тем, кто был при нем, шелковые одежды, пышные облачения; узнав, что королева Маргарита разрешилась сыном, он ему подарил красивые одеяния и золотую колыбель.

«В скором времени [...] к королю приехали послы императора Фридриха, и привезли ему верительные грамоты, и сказали королю, что император послал их, дабы нас освободить. Они показали ему послание, которое император направил умершему султану (о чем император не знал); и император просил султана, чтобы он проявил доверие к посланным освободить короля. Многие люди говорили, что для нас было бы опасно, если бы послы нашли нас в плену; ибо полагали, что император отправил посланников скорее чтобы задержать нас, нежели освободить. Послы же нас застали на свободе; тогда они уехали»[187].

В Париже «королева Бланка и магнаты королевства, которые не могли и не хотели верить в рассказы тех, кто приезжал с Востока, приказывали их вешать. Наконец, когда количество тех, кто передавал эту весть, стало настолько велико, а письма — настолько подлинными, что сомневаться больше было невозможно, вся Франция погрузилась в скорбь и смятение. Служители церкви и воины выражали равную печаль и не желали слушать никаких утешений. Повсюду отцы и матери оплакивали утрату детей, воспитанники и сироты — родителей. Женщины перестали делать прически; они отвергли цветочные гирлянды; прекратились песни; замолкли музыкальные инструменты. Все виды радости обратились в траур и стенания. Хуже всего было то, что начали обвинять Бога в несправедливости и что предельная скорбь проявлялась в богохульствах. Вера многих поколебалась. Венеция и некоторые города Италии, где живут полухристиане, впали бы в отступничество, если бы их не укрепили утешения епископов и монахов. Последние уверяли, что люди, убитые на Востоке, царят в небесах как мученики и за все золото мира не пожелали бы остаться в этой юдоли слез. Такие речи утешали некоторых, но не всех»[188].

Дамьетта была сдана; почти всех уцелевших из христианской армии и больных, которые оставались на кораблях, стоящих на якоре, перебили, пока шли переговоры. Было признано, что король не вправе сдавать города и земли в Святой земле, которые не зависят от него, а находятся в вассальной зависимости от императора Фридриха II или принадлежат военным орденам. Цену выкупа назначили, не предусматривая территориальных уступок, кроме Дамьетты. Она составила восемьсот тысяч золотых безантов, то есть четыреста тысяч турских ливров, — огромную сумму, которую король был обязан выплатить на месте, тогда как в армии всем жестоко недоставало денег и ему самому изо дня в день приходилось занимать мелкие суммы. Его соратники изыскивали средства везде, где могли, и даже, по словам Жуанвиля, готовы были разрубить топором сундук на корабле, где тамплиеры хранили деньги, которые семьи во Франции передали им для родных.

ФРАНЦУЗСКИЙ КОРОЛЬ В АКРЕ