История Кубанского казачьего войска

Таким образом, все Донское войско разместилось в занятом крае, кроме главного города Черкасска, в целом ряде станиц. Главное войсковое управление сосредоточено было в городе, а каждая станица представляла собой самоуправляющуюся общественную единицу с выборным атаманом и казачьим кругом или органом общинного самоуправления. Казачьи станицы сразу же завоевали себе более или менее самостоятельное и независимое положение.

На Дону поэтому в меньшей степени, чем в Запорожской Сечи, чувствовалось давление центрального управления, и это опять-таки зависело от культивирующего влияния на жизнь семьи и женщины, наложивших резкие особенности на домашний быт и условия мирного станичного сожительства. Семья и семейные интересы стали предметом заботы казачьих кругов и их выборных представителей-атаманов. И с этим очень рано приходилось считаться как местной правящей казачьей власти, так и русскому центральному правительству.

Атаманы, как представители станиц, играли решающую роль во всех казачьих движениях и важнейших делах. В зависимости от этого выработалась особая формула, с которой обращалось русское правительство к донским казакам. «На Дон, — говорится обыкновенно в правительственном обращении к казакам, — в верхние и нижние юрты (т. е. общины) нашим атаманам и казакам, войсковому наказному атаману и всему нашему Войску Донскому». Предпочтение как бы отдается станичным общинам или их атаманом и казакам, а затем уже титулуется наказной атаман. Так было и в действительности. Центр тяжести всегда покоился в станицах, или, точнее, на рядовом казачестве и их общинах.

Такие же начала, но, пожалуй, резче выраженные в действительности, легли в основу организации и расселения войск, образованных выходцами с Дона. На Волгу, Урал и Терек донцы шли с готовым укладом казачьей жизни и строительства и осуществляли на новых местах то, что было уже на Дону и что казалось любо и практически необходимо казаку. Так, мелкими казачьими общинами или станицами осели донцы, и на Урале, или Яике, основавши здесь нынешнее Уральское войско по типу Донского, с расселением по станицам и с семейным бытом. То же надо сказать об образовании Терского казачьего войска, первыми по времени основателями которого были донцы. И уральцы и терцы заняли новые окраины с явным предпочтением децентрализационного способа поселений образованию сильных и многолюдных центров, какими были Запорожский Кош и Черкасск.

Но особенно резко эта форма расселений мелкими общинами, державшимися в свою очередь на семейном укладе, выразилась при поселении донцов на Кубани. Нынешнюю Старую линию Кубанской области заселили донцы исключительно станицами, не имевшими какого-либо одного общего центра, что конечно обусловливалось главным образом насильственным способом переселения казачества. Но об этом еще будет речь в своем месте.

Глава III Возобновление Запорожского казачества за Бугом

Судьба Запорожья, как известно, окончательно была решена в 1775 году. В этом году, по проискам екатерининских вельмож, по приказу Екатерины и по капризу Потемкина-Таврического, была разрушена Запорожская Сечь услужливым генералом из братьев славян Текеллием.

Текеллий принадлежал к типу тех военачальников, которые тем свирепее расправляются обыкновенно с побежденными, чем легче дается победа. Окруживши Сечь хитростью, Текеллий разрушил ее, несмотря на то что запорожцы сразу положили оружие и не оказали ни малейшего сопротивления. При этой даровой победе, по словам Скальковского, «в Сечи все укрепления были разрушены, артиллерия взята, пушкарня засыпана, курени были разобраны или отосланы в Никитино для устройства временных провиантских магазинов. Церковь Покровская была пощажена, но могильные часовни, памятники и кресты на церковной площади или сняты, или уничтожены. Два-три домика кошевых или старшин поселяне, бывшие слуги казачества, купили с публичного торга и перевезли в другие места. Два года спустя только валы, рвы, могилы и развалины давали знать, что там была некогда столь знаменитая Сечь».

Дело в том, что победителям недостаточно было описанного полуразрушения; повелено было, чтобы от Сечи не осталось даже следов. После генерала Текеллия отличались на этом поприще полковник Зверев, командир Молдавского полка, и особенно полковник Норов, которому передана была в ведение, в целях уничтожения, Сечь и все окрестные ее поселения. Норов так усердствовал при уничтожении следов Сечи, что народ прозвал его за это норой или ямою. Бывший еще при Елизавете сечевиком, Решетняк рассказывал в 1839 году историку Запорожской Сечи Скальковскому, что он собственными глазами видел, «как калмыки, донцы и солдаты обдирали церковь, топором обрубая царские врата и срывая золотые медали и украшения».