История Кубанского казачьего войска

Войску положено было денежное жалованье, с росписью его по чинам, а казакам, откомандированным за пределы войска, кроме провианта и фураж.

Войску предоставлено было пользоваться не только свободной внутренней торговлею, но и вольной продажей вина на войсковых землях.

Наконец, военной коллегии приказано было выдавать казачьим старшинам патенты на чины.

Таким образом, были удовлетворены, в большинстве случаев полностью, почти все требования войска, изложенные в прошении и инструкции депутатам. Только провиант, по переселении войска на место, разрешено было выдавать в течение года, а не двух, как просили казаки. Затем обойден молчанием пункт 7-й инструкции о предоставлении войску перевоза и пристани на Керченском берегу, но это были мелочи сравнительно с тем, что получили черноморские казаки, в особенности по упрочении за войском целой территории. Одного, однако, они совсем не получили, о чем боялись просить, но что, быть может, рассчитывали взять путем недомолвок в предъявленных ими требованиях. Черноморцам не дали полного казачьего самоуправления, казачьей свободы.

„Желаем мы, — сказала им царица в своей грамоте, — чтобы земское управление сего войска, для лучшего порядка и благоустройства, соображаемо было с изданными от нас учреждениями о управлении губерний“. В этих видах Черноморское войско было подчинено таврическому губернатору, чрез которого шли в войско все правительственные узаконения, предложения о нарядах на службу, по распоряжениям высшего начальства, и всякие вообще „способствования“ войску. Особым пунктом грамоты Войсковому Правительству предоставлена и расправа и наказание впадающих в погрешности в войске, но важных преступников» повелевалось «отсылать, для суждения по законам, к губернатору Таврическому». Тому же губернатору Войсковое Правительство обязано было «через каждые две недели присылать сведения о благосостоянии войска и обо всех важных происшествиях». Проще говоря, целое Черноморское войско, в полном своем составе, с Войсковым Правительством и всеми военными частями, не только было отдано под надзор таврическому губернатору, но и подчинено ему в своих важнейших действиях. Любое распоряжение или широкую практическую меру можно было найти согласными или несогласными с учреждениями о управлении губерний и или затормозить действия войска, или совсем пресечь их.

Но были и свои выгодные стороны для войска в правительственной постановке вопроса о земском управлении.

Во-первых, за черноморцами не просто оставлен был их казачий уряд, т. е. организация частей по образцу Запорожской Сечи, а грамотой подтвержден. Так как с существованием войскового уряда тесно была связана, так сказать, его обрядовая сторона — употребление соответствующих казачьих регалий, то для Черноморского войска имеет важное значение следующий пункт грамоты: «Всемилостивейше жалуем Войску Черноморскому, — говорится в этом пункте, — знамя войсковое и литавры, подтверждая также употребление и тех знамен, булавы, перначей и войсковой печати, которые оному от покойного генерал-фельдмаршала князя Григория Александровича Потемкина-Таврического, по воле б нашей, доставлены». «Употребление» войсковых регалий немыслимо было без соответственных лиц — кошевого атамана, войскового судьи, войскового писаря, войскового есаула, куренных атаманов и т. п. Невольно кажется, что рукой лица, составлявшего грамоту, водила умная голова Антона Головатого. Под формальной оболочкой пожалования регалий крылась скрытая мысль об оставлении за войском фактически сложившегося казачьего уряда в духе самоуправляющейся областной единицы.

Во-вторых, в виде Войскового Правительства казаки имели свой собственный орган управления. Что сталось с этим органом впоследствии и какие недостатки были присущи ему, — об этом будет еще речь впереди. В момент же переселения Черноморского войска на свои собственные земли наличность своего Войскового Правительства, несомненно, составляла важную выгоду для войска.

В-третьих, наконец, несмотря на полную зависимость войска от таврического губернатора, фактически войско находилось если не за тридевять земель от этой надзирающей власти, то, во всяком случае, вдали от нее. Канцелярские бумаги, да еще казачьи, не имели ни глаз, ни ушей губернатора, а отдаленность надзирающей власти была прикрыта туманом неизвестности. При этом действительная жизнь могла сложиться у казака так, как желал и понимал он свои интересы.

Все эти выгоды, надо полагать, прекрасно понимали если не все черноморцы, то лучшие представители войска. До известной степени казаки взяли все, что только мыслимо было взять при тогдашней правительственной системе и общих условиях политической жизни. Быть может, черноморцы действительно с чувством удовлетворенных желаний пели: «ой годи нам журитися, пора перестати». Жизнь на Кубани, в обособленной, изолированной территории, не могла не улыбаться казаку. И казаки спешили бросить полунасиженные места за Бугом и двинуться на Кубань.