История лабораторииЉ27 (5)

От столь прямолинейного вымогательства пожертвования Ивик несколько оторопел. Конечно, служители культа никогда не против пожертвований на «подновить крышу», да чтобы словечко лишнее замолвить перед соответствующим богом, но обычно они действуют много тоньше. Однако спорить Ивик не стал и уже сунул руку в карман за кошелем. Он позволил себе одолжить несколько серебряников из гильдийских денег. Но старичок остановил его.

— Оставь. Зачем в лесу деньги? Хозяин леса любит мед, ягоды да фрукты. Конечно, от доброго вина он тоже не откажется, как и от лепешек с мясом. Но эти блестяшки… Сорок разве что приманивать. Да только сколько мяса-то на сороке, так, на один укус, — с полным знанием дела произнес дед.

— Я… я могу сбегать за чем-нибудь, — внезапно даже для самого себя предложил Ивик. По правде, он тут же пожалел об этом и понадеялся, что дед откажется. Кому охота лезть обратно под дождь, когда и так весь промок, но надежды бывшего лаборанта оказались тщетны.

— А и правда, сбегай. Не одним же медом жить.

В результате Ивик отправился в ближайший трактир с целым списком продуктов. Не то, чтобы ему и правда было так уж тяжело. Просто Ивик не привык к благотворительности подобного рода. Попроси его об этом кто-нибудь еще декаду назад, просьба старика могла бы стать проблемой. Ведь кроме упомянутых лепешек с мясом в список входили сыр, колбаса, вяленая свинина, сладкая булка с маком и вино, к слову, не из дешевых. Кас-Де-Рарское Монастырское, а именно так называлось вино, судя по заверением трактирщика, привезенное из самого солнечного Кастрагона, обошлось в три перье с четвертью. По представлением Ивика — цифра немыслимая, если речь идет о бутылке, в которую входит не больше двух литров жидкости. Да и мясо с колбасой не входили в его ежедневный рацион. Конечно, если дела пойдут хорошо и дальше, это могло и измениться, но привычки меняются не так быстро, как средства человека.

— Что стоишь-то? Садись уж, — указав напротив себя, сказал дед. В качестве обеденного стола старик не побоялся использовать Алтарь. Судя по всему, в качестве жертвенника собственного желудка старик использовал его нередко. Присутствие стула можно было еще оправдать особо тяжелыми многочасовыми молитвами, но нож, деревянную ложку и плошку, спрятанные в незаметном ящичке алтаря, оправдать никак было нельзя.

Поколебавшись еще несколько секунд, Ивик, с утра успевший проголодаться, сдался. Конечно, была опасность навлечь на себя гнев Морко, но если не заходить в лес, ничего страшного с ним точно не случится.

Итак, подтащив одну из скамей, стоявших у стенки, Ивик устроился напротив старика и принялся за обед. У того оказалась и пара кубков, судя по непонятным символам, из входивших в список утвари для церемоний. Вино из далекого Катрагона и в правду оказалось весьма неплохим. Хотя свих денег, по мнению Ивика, все же не оправдывало.

— Ну, спасибо тебе, уважил. Не часто мне здесь с хорошим человеком поесть удается, — произнес дед, отправив в свое, весьма объемное брюхо, очередную порцию вина, — а мед- то ты ешь, не отвлекайся, сам ведь собирал.

— Шпа-шибо, вкуш-но, — с набитым ртом ответил Ивик.

— Вот смотрю я на тебя, — неторопливо начал старик, — бросил бы ты дело, занят которым. Не доведет оно тебя до добра.

Ивик, не слишком внимательно вслушивающийся в то, что говорил старик, удивленно поднял на него взгляд. Светло-голубые глаза Ивика встретились с глубоко посаженными темно-коричневыми глазами старика, ясными и пронзительными, какие бывают только у диких зверей. При этом они светились совсем человеческой теплотой. Чего же в них точно не было, так это намеков на возраст старика, ни блеклости, ни усталости от жизни, только странная грусть.

— Что вы хотите сказать?

— Вот только не послушаешь ты меня, — вздохнул он, — беги. Друзья уже ждут тебя.

— И правда… — промелькнуло в голове Ивика, он ведь уже давно сидит здесь, наверняка повозки, какими медленными они бы ни были, обогнули Площадь Всемогущей Алхеры.

— В таком случае, я побежал, спасибо за обед и кров — поблагодарил деда Ивик.

— Беги, беги — не стал спорить старик. Когда Ивик уже добрался до свих вещей, он сказал, — когда совсем худо будет, постарайся не забывать, кто ты. Может, тогда все и образуется.

«Может, это… — промелькнула воистину сумасшедшая мысль в голове Ивика, но не успела она даже сформироваться, как он наступил ей на голо, — да быть того не может». В конце концов он ведь был человеком прагматичным, выпускником «Гадкого утенка», и, что еще важнее, ученым. И уж точно не ему видеть в каждой девушке, собирающей цветы у реки, дриаду и верить в лошадей, превращающихся все в тех же дев, дабы скрасить ночь своего хозяина. Кончено, чем только боги, а тем более маги, не шутят. Но скорее всего лошадь, превращенная в человека, первым делом потребует плату у своего хозяина за работу и положенных законом трех выходных в декаду. А при таком раскладе пусть лошади так и остаются лошадьми, в мире и так слишком много существе, порожденных больным воображением волшебников.