История ленивой собаки

– Один миллиард, – выдохнул он. – Боже правый! – потом последовала долгая пауза. – Боже праведный в аду! – воскликнул он. – Они не могут иметь в стране одновременно такое количество денег! Это безумие!

– Совсем не безумие. Они избавлялись от них. Это называют «выплеск». Тотальный отток валюты. Это делают в любой стране, где слишком много американцев и слишком велика экономическая нестабильность – эти понятия очень часто ходят парой. А кого уж действительно не разлить водой, так это американских солдат и доллары. Вы можете пытаться любыми путями регулировать валюту – запускать в оборот скрипы [14], заявлять, что держать доллары у себя не законно, – но зелененькие остаются на месте.

– Как чудесные весенние семена, – пробормотал Райдербейт, – распространяются во всех диких уголках планеты. Выплеск, отток валюты, да-а, я слышал об этом. Даже мечтал об этом. Каждые несколько месяцев ты собираешь всю наличность из всех банковских подвалов и частных сейфов страны и отправляешь все морем в Штаты. Потом печатаешь то же количество в скрипах и уповаешь на то, что черный рынок и рэкет перестали существовать, – он снова подался вперед, сцепив руки и улыбаясь распухшей физиономией. – Но они продолжают существовать, верно? Как старая проблема вирусов и антибиотиков, Во Вьетнаме дела со скрипами и черным рынком обстоят так же, как и с пенициллином и триппером. А ты знаешь, как распространен триппер в этой проклятой стране? – так сильно, что рискованно даже мастурбировать, – он начал раскачиваться взад-вперед, как в кресле-качалке. – Но миллиард долларов, – Райдербейт тряхнул головой. – Это слишком много, Слишком много даже для моего воображения.

– Почему? Забудь свою доморощенную венерическую философию и займись простой арифметикой. Американцы ведут здесь дорогую войну. Она обходится им в среднем, по последним подсчетам, в тридцать миллиардов долларов в год. Так что же странного в том, что три процента от этих денег циркулируют внутри самой страны?

– Мистер Уайлд, – неожиданно сказал Нет-Входа со своего места у двери, – если у какого-нибудь Джи-Ай [15], проходящего службу во Вьетнаме, найдут хотя бы одного Дж. Вашингтона, его отправят прямиком в тюрьму.

– Совершенно верно, – кивнул Мюррей. – Но, с другой стороны, когда бы я ни играл в покер с американскими солдатами, не было случая, чтобы мне отказали, если я хотел получить выигрыш в зелененьких. Доллары есть у всех, потому что снаружи всех интересуют только доллары. Они есть у всех от премьер-министра до мальчишки – чистильщика обуви. Вы знаете, что даже девчонки с Ту-До-стрит теперь не берут ничего, кроме зелененьких, даже на чай?

Райдербейт покачал головой:

– Бедные солдаты. Но полмиллиона Джи-Ай не могут иметь миллиард долларов.

– Не о Джи-Ай и речь. Я имею в виду большой бизнес: американские строительные корпорации заключают самые жирные контракты века, строят аэродромы, искусственные гавани, целые города, – и все с десятипроцентным возвратом гонорара федеральным властям. А этим ребятам платят не в пиастрах или скрипах, или еще в каких-нибудь монопольных деньгах. Существует еще много других компаний: французские, британские, тайские, японские, индийские, китайские, не говоря уж о торговцах золотом и наркотиками, и о тех вьетнамцах-патриотах с бесчисленными счетами в швейцарских банках, которые занимаются грязными делишками, пока рефери в Париже не свистнул в свисток и война не закончилась. Не волнуйтесь, во Вьетнаме сейчас долларов больше, чем в любой другой стране мира, кроме Штатов. А что касается Государственного банка США, для них доллар всегда доллар, грязный он или нет.

– Даже если им подтирал задницу Мао Цзэдун, – сказал Райдербейт, – потом он вдруг встал, ощупывая кончиками пальцев свое лицо. – Но один миллиард – это примерно четыреста миллионов фунтов стерлингов. По моим расчетам в 160 раз больше, чем ваше Великое ограбление поезда. А эти бедные трезвенники гнили в тюрьме тридцать лет за какую-то мелочь!

Он стоял напротив полуоткрытого окна и смотрел на уголок маленького жаркого города.

– Думаю, по юридическому счетчику мы можем схлопотать по пятьсот лет каждый. По британским законам. Или даже по американским. Только вряд ли это будут американские, да?

– Я не консультировался в верховном суде по этому вопросу. Возможно, что это сложная статья в международном законе.