История любви леди Элизабет

Элизабет взглянула на нее с кривой невеселой улыбкой.

– А лакей разглядывал мою. Ни одна женщина не может чувствовать себя в безопасности в этом месте. Мы сыграли сейчас только часть, сцену испуга. Мы – новички в разыгрывании пьес, но сегодня вечером я продолжу игру. Ты увидишь. Не важно, чего это будет стоить. Я сделаю это.

Когда, наконец, Элизабет спустилась по лестнице, направляясь в столовую, она опаздывала на два часа. Намеренно.

– Господи, вы опоздали, моя дорогая, – сказал сэр Фрэнсис, отталкивая стул и бросаясь к дверям, где стояла Элизабет, старавшаяся собрать все свое мужество, чтобы сделать то, что надо было сделать. – Входите и познакомьтесь с моими гостями, – добавил он, вводя ее в комнату и бросив быстрый разочарованный взгляд на ее убогую одежду и строгую прическу. – Мы поступили так, как вы предложили, – и начали ужин. Что задержало вас так надолго наверху?

– Я молилась, – сказала, стараясь смотреть ему прямо в глаза, Элизабет.

Сэр Фрэнсис оправился от удивления как раз вовремя, чтобы представить ее четверым людям за столом – двум мужчинам, похожим на него по возрасту и внешности, и двум женщинам, вероятно, лет тридцати пяти, на которых были самые неприлично открытые платья, какие когда-либо ей приходилось видеть.

Элизабет взяла холодного мяса, чтобы успокоить свой бунтующий желудок, в то время как обе женщины разглядывали ее с нескрываемым презрением.

– Должна сказать, что ваш костюм очень необычен, – заметила женщина по имени Элоиза. – В ваших краях принято одеваться так… просто?

Элизабет откусила крохотный кусочек мяса.

– Не совсем, я не одобряю, когда надевают слишком много украшений. – Она повернулась к сэру Фрэнсису с невинным видом. – Платья – дороги. Я считаю это пустой тратой денег.

Сэр Фрэнсис неожиданно почувствовал желание согласиться с ней, особенно потому, что собирался держать свою жену по возможности голой.

– Совершенно верно! – просиял он, глядя на остальных женщин с подчеркнутым неодобрением. – Нет смысла тратить такие деньги на платья. Нет смысла тратить деньги вообще.

– Совершенно с вами согласна, – сказала Элизабет, кивая. – Я предпочитаю вместо этого отдавать каждый шиллинг, который я могу скопить, на благотворительность.

– Отдавать, – воскликнул он, подавляя рык, полупривстав со своего стула.

Затем заставил себя снова сесть и стал думать о том, а разумно ли вообще жениться на ней. Она была мила, ее лицо, повзрослевшее с тех пор, как он его помнил, и даже черная вуаль и гладко зачесанные назад волосы не могли скрыть красоту изумрудно-зеленых глаз и длинных черных ресниц. Под глазами были темные круги – тени, он не помнил, что заметил их, когда увидел ее впервые в тот день. Сэр Фрэнсис отнес тени за счет ее слишком серьезной натуры. Приданое девушки было вполне приемлемым, а тело под этим бесформенным черным платьем… Он желал бы увидеть, как она сложена. Возможно, тело тоже изменилось, и не к лучшему, за прошедшие несколько лет.

– Я надеялся, дорогая, – сказал сэр Фрэнсис, взяв девушку за руку и нежно пожимая ее, – что вы могли бы надеть что-то другое к ужину, как я предложил вам.

Элизабет посмотрела на него невинными глазами.

– Это все, что я привезла.

– Все, что вы привезли, – произнес он. – Н-но я ясно видел, как мой лакей нес наверх несколько сундуков.

– Они принадлежат моей тетушке, только один из них мой, – торопливо сочинила она, уже предугадывая следующий вопрос и в панике придумывая какой-нибудь подходящий ответ.

– В самом деле? – Он продолжал разглядывать ее платье с большим неудовольствием и затем задал тот самый вопрос, которого она ожидала. – А что же, могу я спросить, находится в вашем сундуке, если не платья?

Пришло вдохновение, и Элизабет засияла улыбкой.

– Что-то очень дорогое. Бесценное, – призналась она.

Все лица следили за ней с острым интересом – особенно жадный сэр Фрэнсис.

– Ну, не томите нас ожиданием, любовь моя. Что же в нем?

– Мощи святого Иакова.

Леди Элоиза и леди Мортанд вскрикнули в один голос. Сэр Уильям поперхнулся вином, а сэр Фрэнсис смотрел на нее с ужасом, но Элизабет еще не кончила, приберегая завершающий удар к концу ужина. Когда гости поднялись, она потребовала, чтобы все снова сели и чтобы была произнесена подобающая благодарственная молитва. Воздев руки к небу, Элизабет превратила простую благодарность в ядовитую тираду против грехов похоти и невоздержания, достигшую крещендо, когда она призвала возмездие судного дня на всех грешников, и дошла до кульминации при приводящем в страх зловещем описании мук, ожидавших всех, кто ступил на путь распутства. В ее словах перемешались дьяволы и мифология, кое-что из религии и большая доля собственного живого воображения. Закончив, Элизабет опустила глаза, по-настоящему молясь о том, чтобы сегодня выбраться из этого неприятного положения. Больше она не могла ничего сделать; она разыграла свою карту, собрав все силы, отдав всю себя.

Этого было достаточно. После ужина сэр Фрэнсис проводил ее в спальню и со слабой попыткой выразить сожаление объявил, что очень боится – они не подходят друг другу ни в чем.