История любви одного парня (ЛП)

нигде не вижу Себастиана, но Фейт в гостиной, растянулась на ковре и рисует.

– Привет, Таннер, – здоровается она, сверкая беззубой улыбкой.

– Привет, Фейт, – я опускаю взгляд на ее рисунок и понимаю, что это своего рода

раскраска про «Десять заповедей». У этих людей есть что– то не связанное с церковью? Она

наполовину раскрасила текущую страницу, на которой Иисус с голубыми волосам стоит на горе,

обращаясь к радужной толпе. Мне начинает нравиться этот ребенок. – Классная картинка, – я

показываю на верблюда, украшенного крыльями.– Очень креативно.

– Я потом приклею немного блесток, но мне можно клеить только на кухне. Ты ищешь

моего брата?

– Да, – отвечаю я. – Он поможет мне с книгой.

Это не так, но остается превосходным алиби.

Миссис Бразер заходит в гостиную и улыбается нам обоим.

– Вау, – обращается она к Фейт. – Голубые волосы?

– У Иисуса могут быть голубые волосы, – она демонстративно трет карандашом по

бумаге, и я хочу ее попросить, чтобы она помнила об этом, помнила о том, во что верит и не

позволяла ничьим правилам изменить это.

– Да, думаю, у него определенно могут быть такие, – миссис Бразер поворачивается ко

мне. – Таннер, милый, думаю Себастиан внизу, в своей комнате.

– Спасибо, – благодарю ее. – Классный рисунок, Фейт.

– Знаю, – отвечает она, улыбаясь мне в ответ.

– Таннер на столе есть немного печенья, – миссис Бразер выпрямляется и указывает на

кухню. – Можешь прихватить его с собой? Он над чем– то работает и почти без перерывов.

Конечно, миссис Бразер, я, несомненно, могу отнести печенье в комнату вашего

сексуального сына. С удовольствием.

– Конечно, – забираю свои вещи и иду вслед за ней на кухню.

– Я скоро повезу Фейт на танцы, так что если что– то захотите, приготовьте сами.

Тарелка с шестью печеньями с шоколадной крошкой стоит на гранитной столешнице. Я

только собираюсь отправиться к лестнице, когда что– то на улице привлекает мое внимание,

вспышка голубого у качелей. На Себастиане сегодня голубая футболка. Она растягивается на

четко определенной ширине его груди и выделяет бицепсы. Я едва могу уделить внимание чему–

то еще. Интересно, одевается ли он каждое утро, чтобы помучить меня.

Стеклянная дверь бесшумно скользит по направляющей, и я выхожу во внутренний

дворик. Я вижу его отсюда, с опущенной головой, он сидит на одной из качелей, подчеркивая

длинный ряд строчек желтым маркером в своей книге.

Я пересекаю траву, и он поднимает глаза, когда замечает меня.

– Привет, – здоровается он, опуская взгляд на тарелку в моих руках. – Ты принес мне

печенье?

– Технически, это печенье твоей мамы. Она просто отдала его мне.

– Ты ей нравишься, – говорит он, подтягивая ноги по траве. – Всем им. Я знаю это.

Я смеюсь.

– Понятия не имею почему.

– Да ладно тебе, ты всем нравишься. Девочкам, мальчикам, учителям, родителям. Моя

бабушка назвала тебя очаровашкой – волосатиком.

– Твоя бабушка считает меня очаровательным?

Он смотрит на меня снизу– вверх, щурясь от солнца.

– Думаю, ты знаешь, что очарователен.

Я хочу, чтобы он записал эти слова, чтобы я мог перечитывать их снова, и снова, и снова.

– Ты собираешься отдать мне печенье?

Я мгновение удерживаю его взгляд, прежде чем передать одно с тарелки. Оно еще теплое.

– Она просила меня захватить его с собой в твою комнату, – говорю я, с намеком

приподнимая бровь. – И именно там она, кстати, считает, что ты находишься.

Он так хорошо выглядит сегодня – счастливо – травма после церковного мероприятия

видимо уже позади. Его эмоциональная и духовная стойкость, как какая– то суперсила.

Когда он ухмыляется, мое сердце пропускает удар.

– Если она думает, что я в доме, то голосую за то, чтобы спрятаться здесь.

– Она собирается отвезти Фейт на танцы.

– И все же, на улице замечательно, – Себастиан собирает вещи, и я следую за ним в тень

огромного дерева. Для любого в доме мы были невидимы, полностью скрыты под навесом новой

ярко– зеленой листвы над головами.

Я беру одно печенье и разламываю его пополам.

– Что ты делал?

– Психологию, – он захлопывает книгу и растягивается на траве. Я усиленно стараюсь

сосредотачиваться на его лице, но когда он поворачивается ко мне, могу сказать, что он знает, что

я пялился на его блядскую дорожку. – Как поработал в группе МакАшер сегодня? – спрашивает

он.

Мне нравится, что он кажется выше всех этих слухов, что полностью противоположно.

Себастиан замечает все.

– Она чуть со стула не свалилась, красуясь вырезом.

– Я заметил, – смеется он, откусывая печенье.

– Как прошел остаток твоего дня?

– Тест по экономике, – он откусывает еще, жует и проглатывает. Наблюдение за работой

его горла просто завораживающе. – И тест по латыни. Репетиция хора.

– Жалко, что я не видел этого.