История Лизи

Вернулась Кори, и Лизи подумала, что Майк тоже попросит разрешения воспользоваться туалетом, но он не попросил (у парней и почки больших размеров, и мочевые пузыри, и еще кое-что, как утверждал Скотт), чему Лизи впоследствии лишь порадовалась: благодаря этому только девушка как-то странно взглянула на нее, когда они уезжали с разобранной книгозмеей в грузовом отсеке микроавтобуса. Да, она, конечно, рассказала Майку, что видела в гостиной и нашла в ванной, рассказала по ходу долгой поездки в кампус университет Мэна в Ороно, но Лизи этого не услышала. И взгляд девушки, если уж на то пошло, не был таким уж плохим, поскольку Лизи тогда не знала, что он означает, хотя девушка и похлопала себя по голове, над ухом, может, подумав, что волосы растрепались, или стоят дыбом, или еще о чем-то. Позже (уже поставив в посудомоечную машину стаканы из-под чая, даже не взглянув на них), Лизи сама пошла в ванну, по той же причине, что и девушка, и увидела полотенце, которое закрывало зеркало. Она помнила, что занавесила зеркало на шкафчике с лекарствами в ванной наверху, очень хорошо помнила, как занавесила то зеркало, но когда она проделала то же самое с этим?

Лизи не знала.

Она вернулась в гостиную и увидела, что зеркало над каминной доской тоже занавешено – простыней. Ей следовало заметить это по пути в ванную, как наверняка заметила Кори: слишком уж бросалось в глаза долбаное занавешенное зеркало, но, по правде говоря, в эти дни маленькая Лизи Лэндон не уделяла много времени лицезрению своих отражений.

Лизи прошлась по первому этажу и обнаружила, что все зеркала, за исключением двух, занавешены простынями или полотенцами, а одно снято и повернуто лицевой поверхностью к стене. Два оставшихся зеркала она тоже прикрыла, чтобы уж не останавливаться на полпути. Разобравшись с ними, Лизи задалась вопросом, а что, собственно, подумала юная библиотекарша в модной розовой бейсболке «Ред сокс»? Что жена знаменитого писателя еврейка, скорбит об усопшем согласно еврейским обычаям и по-прежнему в трауре? Или решила, что Курт Воннегут прав, и зеркала – не отражательные поверхности, а глазки, амбразуры в другое измерение? И действительно, разве так она, Лизи, и думала?

«Не амбразуры – окна. И должно ли меня волновать, что именно думает какая-то библиотекарша из У-Мэна?»

Ох, наверное, нет. Но в жизни так много отражающих поверхностей, не так ли? Зеркала – не единственные. Утром главное – не смотреть на стаканы для сока, на закате – не всматриваться в стаканы для вина. И ведь как это просто, сидя за рулем автомобиля, ненароком поймать свое отражение в стеклах приборного щитка. А долгими ночами разум чего-то… иного… может обратить внимание на человека, если человек этот не примет мер для того, чтобы внимания на него, точнее, на нее, не обращали. И что для этого нужно сделать? Как можно не думать об этом ином? Цитируя ушедшего от нас Скотта Лэндона, мозг – драчливый бунтарь в шотландской юбке. Он мог… ну, зажечь огонь и сэкономить тебе спички, чего уж скрывать? Он мог повести себя так, будто в него ударила дурная кровь.

Но было и еще кое-что. Куда более пугающее. Может, даже если эта тварь и не пришла к тебе, ты сама ничего не смогла бы с собой поделать и пошла бы к ней. Потому что, если ты однажды растянула эти долбаные сухожилия… если однажды твоя жизнь в реальном мире начала напоминать шатающийся зуб в больной десне…

Она могла спускаться по лестнице со второго этажа на первый, или садиться в автомобиль, или читать книгу, или открывать журнал с кроссвордами, или находиться на пороге чиха, или

(mein gott, любимая, mein gott, маленькая Ли-изи…)

на грани оргазма – и думать при этом: «О черт, я не иду к… я ухожу, переношусь». Мир начал бы расплываться, и у нее возникло бы ощущение другого мира, который может вот-вот родиться, мира, где сладость сворачивается и превращается в яд с наступлением темноты. Мира, который всего лишь в шаге в сторону, до которого буквально рукой подать. В мгновение ока она почувствует, как Касл-Вью исчезает со всех сторон, и превратится в Лизи на натянутой струне, Лизи, шагающую по лезвию ножа. А потом она снова вернется, реальная (среднего возраста и излишне худая) женщина в реальном мире, спускающаяся по лестнице, захлопывающая дверцу автомобиля, регулирующая температуру горячей воды, переворачивающая страницу книги, заполняющая в кроссворде строчку восемь по горизонтали: подарок, как его называли в прошлом, слово из четырех букв, первая – «B», последняя – «N».

9