История магии

Инициаты Катрин Тео ждали ареста всю ночь, но никто не появился. На следующий день они разошлись. На пятый день на Катрин Тео и ее сообщников поступил донос от тайного врага Робеспьера, который ловко внушил слушателям сомнения относительно трибуна — диктаторство было упомянуто, подлинное имя короля произнесено. Робеспьер пожал плечами, но на утро Катрин Тео, Дом Герль и другие были арестованы.

История о разговоре Робеспьера с Катрин Тео распространилась неизвестно как. Тайная полиция термидорианцев уже следила за предполагаемым диктатором, которого они обвиняли в мистицизме, потому что он верил в Бога. Тем не менее, Робеспьер не был ни врагом, ни другом секты Новых Иоаннитов. Он пришел к Катерн Тео, чтобы ознакомиться с феноменом, и, неудовлетворенный тем, что узнал, удалился с угрозой, которую не собирался выполнять. Те, кто превратили кружок старой монахини в секту заговорщиков, надеялись подорвать этим репутацию неподкупного Максимилиана. Пророчество Катрин Тео исполнилось — последовало торжественное открытие культа Верховного Существа и быстрая реакция Термидора.

Все это время секта, которая собралась вокруг сестры Андре, чьи откровения записывались Сьером Дюси, продолжала свои видения и миражи. Навязчивой идеей, которую они лелеяли, было сохранение законности с помощью будущего правления Людовика XVII. Много раз они в своих грезах спасали бедного маленького сироту храма и верили в то, что спасли его буквально. Старые провидцы обещали трон лилий юноше, который был узником. Так Бридже, св. Хильдегарда, Бернар Толлар, Лихтембергер предсказывали удивительное восстановление после великих потрясений. Нео-иоанниты были интерпретаторами и распространителями этих предсказаний. Людовик XVII никогда не обманывался ими. Их было семь или восемь. Влиянию этой секты мы обязаны в последующий период откровениям крестьянина Мартена дё Галлардона и чудесам Винтра.

В этом магнетическом кружке, как на собраниях квакеров или трясунов Великобритании, энтузиазм был заразительным, передавался от одного к другому. После смерти сестры Андре дар ясновидения и пророчества перешел к некоему Легро, который был в Шарентоне, когда туда был заключен Мартен. Он узнал брата в крестьянине, которого никогда не видел. Все эти приверженцы Людовика XVII, желая его воцарения, в некотором смысле сами и создали его. Своими галлюцинациями они создали его образ и подобие магнетического типа и, уверяя себя, что королевское дитя на самом деле освобождено из храма, они восприняли раздумья этой благородной и хрупкой жертвы, так что они даже вспоминали обстоятельства, известные лишь семье Людовика XVI. Этот феномен, каким бы невероятным он не казался, не является невозможным или неслыханным. Парацельс заявлял, что необыкновенным усилием воли каждый может представить себя другим человеком, может узнать его мысли и собрать его самые тайные воспоминания. Часто после разговора, который проходил в душевной близости с собеседником, мы представляем воспоминания его частной жизни. Среди симуляторов Людовика XVII мы должны распознать тех, которые были не плутами, а галлюцинирующими личностями. Среди них был швед Найендорф, фантазер, подобный Сведенборгу. Его уверенность была столь заразительной, что старые слуги королевской семьи узнали его и со слезами бросились к его ногам. Он носил особенные признаки и шрамы Людовика XVII, он вспоминал детство со всеми деталями. Его черты были чертами сироты Людовика XVI, будь он действительно жив. Единственное, что требовалось от этого претендента на роль истинного Людовика XVII, это не быть Найдендорфом.

Заразительность магнетической силы этого обманутого человека была такой, что даже его смерть не вывела из заблуждения о том, что его царствование придет, ни одного из поверивших в это. Мы видели одного из наиболее убежденных, которому мы робко внушали — когда он говорил о приближающейся реставрации, которую он называл истинной законностью — что Людовик XVII умер. "Труднее ли для Бога поднять его из мертвых, чем это было для тех, кто предшествовал нам, чтобы спасти его из Храма?" Таков был ответ, данный нам с улыбкой настолько торжествующей, что она казалась надменной. Нам нечего было добавить со своей стороны и оставалось лишь отвесить поклон такой убежденности.

Глава VI. ГЕРМАНСКИЕ ИЛЛЮМИНАТЫ