История Малороссии

Кажется, дела православных налаживались. Но это только кажется. Ненависть католиков к православию, а шляхты к быдлу только разгоралась. Кажущияся уступки только распаляли их гнев и ярость, — а власть круля была для них нуль. Поэтому они преспокойно производили открытые нападения на русских и делали всевозможные препятствия и самовольные нарушения в проведении как бы дарованных привилегий. И после этого удивляются гайдаматчине… И после этого считают разбойниками Железляка и Гонту… А кто же они, цивилизованнейшие и христианнейшие Поцеи, Терлецкие, Кунцевичи и проч?..

Католицизм и уния свое брали. Опять начались запрещения в некоторых городах иметь православным свои церкви. Переходящим в унию прощались преступления не только мелкия, но даже умышленное убийство. Гнет на православных проявлялся не только в деле веры, но и в общественных делах. Так, цех сапожников римско-католиков и униатов постановил, чтобы никто из сапожников греческого обряда, вопреки привилегиям, листам и приказаниям королевским, упорно до сих пор пребывающих в схизме (значит в православии), не смел исполнять в схизматической церкви церковных таинств и обрядов, как-то: присутствовать при богослужении, крестить детей, исповедываться и приобщаться св. Тайн, совершать браки, отпевать умерших и т. п., а для исполнения всех своих религиозных потребностей и обрядов избирали свою Троицкую церковь, пребывающую в унии с римскими костелами. За неисполнение этого постановления платился штраф в пользу униатской церкви.

Величайшая заслуга митрополита Петра была в том, что он основал и устроил высшую школу в Киеве. Таковой высшей школы, коллегии, не было во всей Руси. Там преподавались: грамматика, риторика, диалектика, арифметика, музыка, геометрия, астрономия и главное — теология или богословие. Тут сосредоточивались лучшие русские ученые того времени, из которых многие получили свое образование за границей, на счет Петра Могилы. Высокое значение коллегии и вообще братских школ признавалось и отмечалось даже врагами церкви того времени. В этих школах получали образование дети и аристократов, и духовенства, и войсковой старшины и мирян. Такое соединение очень много способствовало единению жизни, единению понятий на интересы родины и народа. Это был тот камень, та скала, о которую разбивались все натиски католиков и униатов.

«Особенного внимания заслуживают старания Петра Могилы перед царем о том, чтобы в Москве был заведен особый монастырь, в котором могли бы жить старцы и братья общественного Киевского братского монастыря и обучать детей боярских и простого народа грамоте греческой и славянской, и обещал прислать старцев с учителями. Эти старания Могилы о насаждении просвещения в Московском государстве увенчались успехом уже после его смерти. По начинанию патриарха Никона и боярина Ртищева, в 1648 г. было устроено в Москве учебное братство и в него, под главенством Епифания Славинецкого, вступили ученые иноки Киевских и других малороссийских монастырей и много потрудились на пользу русской церкви и просвещения» (А. А. Папков).

Петр Могила умер в 1647 г. Всю свою жизнь и все свое достояние он отдал православной церкви и русскому народу. И его любили и братцы и народ. Имя митрополита Петра Могилы велико не только для южной Руси, но и для всего русского народа.

С этого момента жестокия притеснения православных начинаются с новой силой. «Отдача народа в кабалу евреям, повальное ограбление имущества, необузданное своеволие шляхтичей, делавших с шайкою голодных людей дикие наезды на заселенные слободы, преследовавших народ мучениями и побоями и не останавливавшихся пред убийством даже детей, — все эти смертельные обиды вопияли к небу о мщении» (А. А. Папков).

Вот что пишет о нравах того времени Коялович[25].

«Вот приближается торжественный день для христиан, день Пасхи Христовой. Народ, угнетенный, убитый, следовательно, особенно настроенный к благочестию, собирается из различных мест к православной церкви, может быть, единственной в далеком расстоянии. Прежде всего он не может войти в церковь до заката солнца. Ключи от церкви у жида, а у него еще шабаш. Затем торг с ним о плате за предстоящую службу, за церковную утварь. Но вот торг кончился, церковь отперта и началось величайшее христианское торжество. Однако, не пришел еще конец унижений несчастного народа. Едва успел он помолиться в церкви, едва услышал радостное „Христос Воскресе“, как его благочестивое настроение омрачилось новою гнусною сценою. Еврей тут же в церкви торгуется и собирает плату за освящение пасхи. Кто в состоянии изобразить, что происходило тогда в душе этого народа, которому приходилось видеть такое странное сопоставление жидов его времени с жидами времен Спасителя…»