История мангитской династии

После ухода войска поднялся всеобщий клич в городе, чтобы всем выступить на священную войну. Стучались в двери каждого дома: мол, скорее, выходите. Горожане, которые никогда звука пушки и ружья не слышали и никогда не были на поле боя, подумали, что священная война подобна площадке, где происходит состязание в единоборстве, или ристалищу для скачек. Каждый вооружился дубиной в три газа.[183] А некоторые, правда, [еще] конец такой дубины оковали железом: мол, если враг бросит дубину, они тоже опустят свою дубину на его голову.

Удивительное и страшное время!

Улемы трубили о священной войне, как о богоугодной обязанности. И не знали они того, почему она была обязательной. Не знали они, каковы вызвавшие ее причины. И не спрашивали, каков враг в этой войне, каково его вооружение, куда следует направить всеобщее волнение. Они не смогли определить, зачем [существует] войско, которое в течение целой жизни получало жалование, поедая налоги областей; зачем их кормить, если все это тяжким бременем ложится на плечи народа, и что может сделать народное ополчение, если регулярное, войско бессильно что-либо сделать? Не знали они, что при первой же стычке они все будут перебиты и никто не останется. И тогда очередь дойдет и до крестьян. Ведь смысл кормления воинов в том, чтобы крестьяне находились в безопасности от нападения врагов и чтобы воины их оберегали. Они [воины] выкуп за свою кровь получали еще до того, как происходили военные события.

Крестьяне вовсе не должны защищать войско во время войны. В мирное время оно [войско] сосет кровь подданных, а во время смуты их же [подданных] вперед посылает! Неслыханный новый порядок! Ни в одной другой стране не наблюдается ничего подобного!

Во всяком случае правителям следовало, когда они узнали о предстоящем нападении врага, обучить население стрельбе из ружья и подготовить средства сопротивления, дабы во время призыва в ополчение они были подготовлены. Там, где объявляется призыв в ополчение, смысл его заключается в том, чтобы призвать людей, подготовленных, а не толпы женщин. И действительно, положение таково, что приказ включал и женщин. Суть его [приказа] такова, что когда мужчины заняты подготовкой орудия убийства, женщины, глядя на них, должны с этим оружием познакомиться. Потом они [при условии, что приобрели знания], также смогут оказать сопротивление неверным.

И в то время, когда само войско ни в одном сражении не участвовало, еще отправили на избиение толпы бедняков, которые знают [военное дело] не больше, чем женщины. И в придачу к этому недомыслию много невинной крови лежит на [совести] правителей. Сопротивления врагу от них ожидать нельзя. Все это совершенно бесполезное дело. И основой его была глупость, незнание и бестолковость.

Вот таким способом было собрано огромное войско, которому не было ни числа, ни счета. Некоторые шли по своей охоте, а другие — только по принуждению. На священную войну отправились люди из всех сословий. Некоторые захватили десятидневные запасы продовольствия, а некоторые и на месяц.

Его величество эмир, когда увидел это сборище, решил, что в этом походе он одержит победу и овладеет Петербургом — столицей императора. Ведь он увидел войско, растянувшееся в длину и ширину. А того он не знал, что разбросанное войско к делу непригодно. Двести человек мужественных воинов лучше, чем сто тысяч [необученных].

И вот с пышностью и великолепием на каждом полфарсахе дороги делали остановки и стояли по два дня и две ночи. Звуки барабанов, флейт и труб доходили до сферы эфира. Самих Фаридуна[184] и Афрасиаба[185] считали недостойными свиты. [Наконец], за два месяца добрались до берегов Сыр-Дарьи. Привал сделали в местности, называемой Са-Сик-Куль.[186] Борцы за веру августейшего лагеря еще до того, как достигли остановки, уже стали раскаиваться в священной войне, стали искать способы бегства [или иного спасения]. Их припасы иссякли, и дело обернулось так, что пришлось прибегать к выпрашиванию. Теперь они полностью насытились и насладились священной войной.

Благословление на тебя Аллаха, о священный воитель! В пользе священной войны ты воочию убедился. Потратив свои два-три дирхема и динара, они вдоволь потрудились.

Русские были в неведении об истинном положении врага, испугались и согласились на перемирие. Они по своим книгам знали о могуществе Тимура и силе узбекского войска, а теперь видели, что войско численностью, как муравьи и саранча, покрывало все пространство степи, и боялись понести тяжелый урон. Сколько они ни посылали людей и сколько ни обращались с письмами, все это не вразумило военачальников, от которых счастье отвернулось. Быть может, они смысла [этих писем] не понимали или же не сумели убедить эмира...