История матери

– Отчасти мне также помогают тренировки по смешанным видам боевого искусства и бег. Я считаю, что это тройственное сочетание и тренировки помогают мне не только поддерживать себя в хорошей физической форме, но также сохранять выносливость. – Опустив рубашку, он провел ладонями по упругим бедрам.

Джейк втянул свой небольшой животик и повернулся к своему другу.

– Посмотрим в выходные на футбол, Мэтт?

Полли подмигнула Джессике. Ей доставляло удовольствие наблюдать за увертками Джейка.

– Мне кажется, я никогда не отпущу ее, – вырвалось у нее. В ее глазах, пристально смотрящих на Лилли, блестели слезы. – Нет лучшего лекарства на свете, чем подержать ее на руках. – Она обернулась на мучителя Паза. – Ты держал ее на руках, Джейк? – мимоходом спросила она.

– Нет. Я слишком неуклюж для того, чтобы мне доверять что-нибудь такое же хрупкое. Знаешь, у меня руки-крюки.

– Ты уверен, что не хочешь? – проговорил Паз, и все, кроме Джейка, громко рассмеялись.

Расстегнув рубашку, Мэттью бросил ее за дверь спальни, где скрывалась корзина для грязного белья. – Как приятно было всех увидеть, не так ли?

– Да, приятно. – Джессика отпила глоток воды из стакана и снова села на кровать.

– Лилли им понравилась.

– Да, понравилась.

– Заметь, ее трудно не полюбить. Полли была на удивление добра к ней, тебе не кажется? Интересно, почему она такая неразговорчивая теперь, когда на сцене появился Паз. Не могу представить себе Джейка в роли отца, а ты? – Мэттью снял джинсы и повесил их в шкаф.

Джессика вздохнула.

– На самом деле кто знает.

– Мне не хочется завтра идти на работу. Мне хотелось бы побыть дома с моими девочками. Я не хочу ничего пропустить.

Джессика кивнула, полагая, что не стоит комментировать, боясь, что спровоцирует излияние чувств.

Мэттью прыгнул на кровать и, изогнувшись, склонился над ней.

– Иди сюда, – скомандовал он и стал притягивать ее к себе, просунув руку под ее спину и заключая в объятия. Поцеловав ее в голову и скользнув ладонью по плечу и спине, он поцеловал ее в шею.

Джессика напряглась и, положив ладонь ему на грудь, слегка оттолкнула его.

– Нет! Я не могу… мы не можем ничего делать, Мэтт. Доктор сказал подождать шесть недель. То есть…

Мэттью отпустил ее и сел на кровати.

– Господи, Джесс, не нужно так смотреть на меня! Я только пытался помочь тебе расслабиться! Мне было приятно обнимать тебя, я не собирался на тебя прыгать! Я знаю, что сказал доктор. Я был там, ты не забыла? И если говорить точнее, то он сказал, что шесть недель – это общая рекомендация, но если ты не будешь испытывать неудобства раньше этого срока, тогда…

– Я испытываю неудобство, – прервала она его, вложив в эти слова больше смысла, чем намеревалась.

– Как будто я об этом не знаю! – иронически усмехнулся он.

– Прости, – пробормотала она. – Просто я не готова…

– Я знаю, что нет. Я знаю, что ты ко многому не готова, ну и прекрасно. – То, как он это сказал, совершенно не соответствовало его словам. – Не будем спешить. Но больше никогда не отталкивай меня, как сейчас. Мы – в одной лодке, ты помнишь об этом? И я люблю тебя.

Заведя будильник, Мэттью выключил лампу и повернулся на бок. Глядя на его мускулистую спину, Джессика понимала, что он отнюдь не спит. Закрыв глаза, она ждала, когда придет сон. Прости меня, Мэтт. Прости.

17 марта 2014 г.

Сегодня ко мне заглянула улыбчивая медсестра. Не то чтобы она была мне подругой, но у нее дружелюбное лицо, и это приятно. Я вижу ее изредка, когда прибывают новички или когда ей приходится работать в нашем крыле.

– Как дела, Джессика? – спросила она, причем не так, как спрашивают доктора или охранники, а так, будто ее действительно интересует, что я отвечу.

Отложив альбом, я посмотрела на нее снизу вверх.

– Чуть лучше, – сказала я, что было правдой. Не могу до конца объяснить это, но с тех пор, как я стала больше рисовать, водя карандашом по бумаге и делая зарисовки своих мыслей и страхов, мне стало казаться, что я способна изгнать дурные мысли, которые слишком долго кружатся вихрем вокруг меня. Это, несомненно, помогает. А моему психотерапевту это помогает понять, что мне трудно самовыражаться.

Улыбчивая медсестра скосила глаза на альбом.

– Это хорошо. – Она улыбнулась, и мне стало легче оттого, что есть кто-то, кто рад тому, что я, возможно, поправляюсь, даже если это всего лишь один человек. – Что вы рисуете? – спросила она, показывая на мой рисунок.

Подняв лист, я позволила ей рассмотреть свой карандашный набросок с вершинами хребта Трамунтана, с остроконечными деревьями и террасой, где из-за железной ограды выглядывает солнце.

– Вот это да, да вы просто молодец!

Я почувствовала, как от комплимента у меня чаще забилось сердце.

– Где это? – спросила она, сложив руки на груди, словно у нее была куча времени, и она могла поболтать.

И я опять сказала правду.

– В этом месте я была так счастлива, как никогда. Я много думаю об этом.

Улыбнувшись, она сказала:

– Как здорово, что есть такие места, не правда ли?