Читаем История Меланхолии полностью

Эта меланхолия отличается противоречивостью. Для нее одновременно характерны и оборонительная, и наступательная позиции: «люди погружаются в себя, чем вызывают подозрение у окружающих». В качестве политического кредо она далеко не безвредна. Принципиально чуждые утопиям, меланхолики саботируют прогрессивные общественные проекты, устраняются от их реализации и критикуют их. В XX веке, по словам Жана Клера, предпринимались интенсивные попытки объявить меланхолию болезнью. Она явно выпадала из жизни, ориентированной на всеобщее благополучие, евгенику и рационализм. Поэтому ей отвели место среди медицинских диагнозов, таких как депрессия, панический синдром, психическое выгорание. Меланхолическую личность превратили (не без ее помощи) в пациента, которому требуется помощь специалиста69.

Но в белой меланхолии есть также черты превосходства, освобождающего личность от саморазрушительных мыслей. Пустота провоцирует эскапизм, позволяет мечтать о чем угодно, представлять себя кем угодно, освобождает от обязанностей, ответственности, чувства вины. Безразличие оборачивается самолюбованием и жаждой игры (говоря словами Жюли Цее) и порождает мышление однодневки («лови момент!»). К меланхолической позе можно прибегнуть с выгодой для себя. Она может стать защитой от реальности или внушить чувство избранности. Кокетливый пессимизм, черная ирония, сплин денди, фланёра или сноба — эти издавна известные позы приобрели широкую популярность. Раньше меланхолия существовала в узком кругу еремитов", гениев, художников и ученых, теперь она стала более демократичной. Диана Мидлбрук рассказывает, что до женитьбы на Сильвии Плат поэт Тед Хьюз1"12 всегда ходил в вельветовой одежде, которую сам окрашивал в черный цвет. Плат называла его «пантерой», «черным хищником» (кстати, этот образ тоже издавна связан с меланхолией)70. В наши дни черный цвет в одежде уже не считается дресс-кодом меланхоликов и не свидетельствует о критическом образе мыслей.

Итак, меланхолию можно победить меланхолией, как изящно сказал когда-то Роберт Бёрнс. Это означает признать ее как пространство для саморефлексии, медитации, особой чувствительности. Допустить погружение в себя, в свое тело, в свои мысли, настроения, тревоги.

Меланхолия и депрессия

Однако, если верить статистике, отмечающей резкий рост депрессивных состояний, меланхолия с годами делается все мрачнее.

Возникает вопрос: когда меланхолия превращается в депрессию? В XX веке понятие меланхолии стерлось (или растворилось) в различных медицинских диагнозах. Но депрессия и меланхолия — не одно и то же. Диагноз «депрессия» появился только в XX веке. Начиная с 1920-х годов он периодически встречается в журналах приема пациентов, однако вплоть до 1980-х годов почти исключительно используется для характеристики клинических состояний71. Депрессия лишена многогранности меланхолии и ее экзистенциального характера. Периоды меланхолии бывают у совершенно здорового человека, депрессия предполагает болезнь, страх и потерянность. Меланхолию выставляют напоказ, депрессию скрывают. Превращаясь в депрессию, меланхолия терпит поражение72.

На протяжении веков меланхолия проявлялась целым рядом симптомов, некоторые из них отчасти напоминали депрессию. Но разница между этими состояниями огромна. Во-первых, сами симптомы. Меланхолия допускает больший диапазон чувств и их проявлений, черный цвет — не единственный в спектре, он лишь тень, омрачившая остальные цвета и оттенки. Во-вторых, биполярность. Если обратиться к истории, хорошо видно, что мрак в меланхолии компенсируется остротой зрения и приступами эйфории. Недаром Ницше считал меланхолию необходимым условием своего здоровья. В-третьих, вопрос категоризации. Даже тот, кто считает меланхолию болезненным состоянием, не может не признать, что в психическом отношении человек находится в рамках нормы и только демонстрирует «беспорядок з чувствах»73.

Депрессия (от лат. с!ерпто, что означает «подавить» или «давить») имеет совсем иное звучание. Данный термин — метафора, то есть состояние человека характеризуется как «подавленность». В справочниках начала XX века этим словом называют «прогиб, углубление, полученные в результате давления или сильного нажатия на какой-либо материал». Парадигма изменилась радикально. Вместо ярких чувств (вызванных темными жидкостями тела) — прогиб (в результате сильного давления). Уильям Стайрон назвал слово депрессия «плоским и вялым, лишенным стержня»74.

Перейти на страницу:

Все книги серии Культура повседневности

Unitas, или Краткая история туалета
Unitas, или Краткая история туалета

В книге петербургского литератора и историка Игоря Богданова рассказывается история туалета. Сам предмет уже давно не вызывает в обществе чувства стыда или неловкости, однако исследования этой темы в нашей стране, по существу, еще не было. Между тем история вопроса уходит корнями в глубокую древность, когда первобытный человек предпринимал попытки соорудить что-то вроде унитаза. Автор повествует о том, где и как в разные эпохи и в разных странах устраивались отхожие места, пока, наконец, в Англии не изобрели ватерклозет. С тех пор человек продолжает эксперименты с пространством и материалом, так что некоторые нынешние туалеты являют собою чудеса дизайнерского искусства. Читатель узнает о том, с какими трудностями сталкивались в известных обстоятельствах классики русской литературы, что стало с налаженной туалетной системой в России после 1917 года и какие надписи в туалетах попали в разряд вечных истин. Не забыта, разумеется, и история туалетной бумаги.

Игорь Алексеевич Богданов , Игорь Богданов

Культурология / Образование и наука
Париж в 1814-1848 годах. Повседневная жизнь
Париж в 1814-1848 годах. Повседневная жизнь

Париж первой половины XIX века был и похож, и не похож на современную столицу Франции. С одной стороны, это был город роскошных магазинов и блестящих витрин, с оживленным движением городского транспорта и даже «пробками» на улицах. С другой стороны, здесь по мостовой лились потоки грязи, а во дворах содержали коров, свиней и домашнюю птицу. Книга историка русско-французских культурных связей Веры Мильчиной – это подробное и увлекательное описание самых разных сторон парижской жизни в позапрошлом столетии. Как складывался день и год жителей Парижа в 1814–1848 годах? Как парижане торговали и как ходили за покупками? как ели в кафе и в ресторанах? как принимали ванну и как играли в карты? как развлекались и, по выражению русского мемуариста, «зевали по улицам»? как читали газеты и на чем ездили по городу? что смотрели в театрах и музеях? где учились и где молились? Ответы на эти и многие другие вопросы содержатся в книге, куда включены пространные фрагменты из записок русских путешественников и очерков французских бытописателей первой половины XIX века.

Вера Аркадьевна Мильчина

Публицистика / Культурология / История / Образование и наука / Документальное
Дым отечества, или Краткая история табакокурения
Дым отечества, или Краткая история табакокурения

Эта книга посвящена истории табака и курения в Петербурге — Ленинграде — Петрограде: от основания города до наших дней. Разумеется, приключения табака в России рассматриваются автором в контексте «общей истории» табака — мы узнаем о том, как европейцы впервые столкнулись с ним, как лечили им кашель и головную боль, как изгоняли из курильщиков дьявола и как табак выращивали вместе с фикусом. Автор воспроизводит историю табакокурения в мельчайших деталях, рассказывая о появлении первых табачных фабрик и о роли сигарет в советских фильмах, о том, как власть боролась с табаком и, напротив, поощряла курильщиков, о том, как в блокадном Ленинграде делали папиросы из опавших листьев и о том, как появилась культура табакерок… Попутно сообщается, почему императрица Екатерина II табак не курила, а нюхала, чем отличается «Ракета» от «Спорта», что такое «розовый табак» и деэротизированная папироса, откуда взялась махорка, чем хороши «нюхари», умеет ли табачник заговаривать зубы, когда в СССР появились сигареты с фильтром, почему Леонид Брежнев стрелял сигареты и даже где можно было найти табак в 1842 году.

Игорь Алексеевич Богданов

История / Образование и наука

Похожие книги

Knowledge And Decisions
Knowledge And Decisions

With a new preface by the author, this reissue of Thomas Sowell's classic study of decision making updates his seminal work in the context of The Vision of the Anointed. Sowell, one of America's most celebrated public intellectuals, describes in concrete detail how knowledge is shared and disseminated throughout modern society. He warns that society suffers from an ever-widening gap between firsthand knowledge and decision making — a gap that threatens not only our economic and political efficiency, but our very freedom because actual knowledge gets replaced by assumptions based on an abstract and elitist social vision of what ought to be.Knowledge and Decisions, a winner of the 1980 Law and Economics Center Prize, was heralded as a "landmark work" and selected for this prize "because of its cogent contribution to our understanding of the differences between the market process and the process of government." In announcing the award, the center acclaimed Sowell, whose "contribution to our understanding of the process of regulation alone would make the book important, but in reemphasizing the diversity and efficiency that the market makes possible, [his] work goes deeper and becomes even more significant.""In a wholly original manner [Sowell] succeeds in translating abstract and theoretical argument into a highly concrete and realistic discussion of the central problems of contemporary economic policy."— F. A. Hayek"This is a brilliant book. Sowell illuminates how every society operates. In the process he also shows how the performance of our own society can be improved."— Milton FreidmanThomas Sowell is a senior fellow at Stanford University's Hoover Institution. He writes a biweekly column in Forbes magazine and a nationally syndicated newspaper column.

Thomas Sowell

Экономика / Научная литература / Обществознание, социология / Политика / Философия
А что, если они нам не враги? Как болезни спасают людей от вымирания
А что, если они нам не враги? Как болезни спасают людей от вымирания

Если вы когда-нибудь задавались вопросом, как человечество смогло выжить в этом полном опасностей мире, то вы по адресу. Генетик и врач Шарон Моалем выдвинул смелую гипотезу: выжить человечеству помогли… болезни! Мы не догадываемся о том, что все заболевания и то, как мы на них реагируем, – это многовековой результат нашего совместного следования по пути эволюции.[ul]Что общего у диабетика с древесной лягушкой?Как самостоятельно активировать у себя направленные мутации?Как солнцезащитные очки провоцируют солнечный ожог?Как научиться получать полезный витамин D из вредного холестерина?[/ul]На эти и многие другие вопросы вы найдете ответы в этой удивительной и, пожалуй, самой неоднозначной книге по генетике!Внимание! Информация, содержащаяся в книге, не может служить заменой консультации врача. Перед совершением любых рекомендуемых действий необходимо проконсультироваться со специалистом.

Шарон Моалем

Научная литература / Прочая научная литература / Образование и наука