История мировой литературы. Древний Ближний Восток

Большую роль в переводе и толковании угаритских поэм сыграл выдающийся российский (ленинградский) востоковед Илья Шолеймович Шифман (1930–1990), после смерти которого вышли книги «Угаритский эпос» (1993) и «О Балу. Угаритское поэтическое повествование» (1999). Универсальность знаний И. Ш. Шифмана, изучение не только угаритских, но и ханаанейских, ивритских (ветхозаветных), арамейских памятников позволили ему прийти к важным обобщениям по поводу закономерностей развития как угаритских религиозно-мифологических представлений и угаритской литературы, так и мифологии и литературы всех народов, говоривших на западносемитских (точнее, северозападносемитских) языках. Именно Шифман высказал гипотезу о том, что, подобно тому, как в угаритских храмах записывались и хранились сакральные тексты, так это происходило и в других городах Ханаана (в частности, в Берите) и что «в этом же ряду – мифологическая и историческая традиция Иерусалимского Храма Йахве, нашедшая отражение в Библии»[574].

Исследования угаритских текстов подтвердили, что угаритский язык близок аморрейскому, т. е. является родственным собственно финикийскому, но в то же время отличается от него. К тому же (как уже отмечалось) о финикийцах как таковых (в греческом смысле слова) можно говорить только с конца 2-го тыс. до н. э., когда Угарита уже не было. Ученые убеждены, что именно угаритские тексты позволяют составить наиболее адекватное представление о ханаанейской мифологии и литературе, послужившей общим источником для различных племенных групп Ханаана. Угаритские тексты сохранились в силу того, что угаритяне писали на глине, а папирусы, на которых писали финикийцы, не сохранялись в климате финикийских городов. Однако именно сопоставление угаритских сказаний с финикийскими надписями, с уцелевшими греческими переводами и пересказами финикийских сюжетов, а также привлечение данных Библии позволяют более точно реконструировать и более поздние, чем культура и словесность Угарита, ханаанейские религиозно-мифологические представления и сюжеты.

Специфика ханаанейской мифологии

С точки зрения культуры Ханаан был типичной страной синкретизма: на культы местных богов легко накладывались заимствованные – аккадские, египетские, позднее греческие (в свою очередь финикийцы влияли на греков, передавая им отголоски месопотамской традиции). У ханаанеян, несмотря на их очень большую языковую близость и постоянные культурные контакты, не сложилась единая система мифологических представлений, не выработался общий пантеон. Наряду с общими существовали местные культы, которые иногда выдвигались на первый план; в отдельных городах-государствах складывались свои мифологические циклы, типологически сходные сказания. Общим было то, что центральное место в религии ханаанеян занимали календарные мифы и культы богов плодородия. С этим было связано и особое распространение сексуальных, сладострастно-вакхических культов. Обожествление чувственности, сексуальности было проекцией обожествления плодоносных сил природы. Священные оргии, радения исступленных людей, в порыве неистовства доводивших себя до самооскопления, культовая проституция (кедешот – «священные» – так назывались жрицы сладострастных культов) – все это должно было, по представлениям древних, магически воздействовать на созревание нив, размножение скота, плодородие женского чрева.

Имена ханаанейских богов часто табуировались и в конечном счете утрачивались, заменяясь эпитетами и прозвищами: Балу (позднее – Баал, родственный аккадскому Белу), что означает «хозяин», «владелец», «обладатель» (самый резкий смысловой контраст в сравнении с Тем, Кто нарек Себя Сущим – Существующим, а не владеющим – в библейском тексте); Мильком, Мильк – общий корень со значением «царь»; Адон – «господин» и т. д. Такой апеллятив часто сочетался с конкретным эпитетом: Алиййану-Балу (Силач Балу). Кроме верховного бога Баала (Ваала), баалами назывались многочисленные божки – обладатели долин, рощ, полей. Имена многих богов были связаны с небесными телами, явлениями природы или конкретными предметами: Йариху (Йарих) – «луна», Йамму (Йам) – «море», Рашапу (Рашап, Решеф) – «пламя».

В ханаанейской мифологии представлены распространенные сюжеты о смене поколений богов и их борьбе за власть. На самом раннем этапе верховным богом, вероятно, считался Илу (позднее – Ил, Эл). Само это имя, означающее «вышний», стало пониматься как «бог» (ср. древнейшее именование Единого Бога в Библии – Эль). Супругой Илу была Асирату, или Асират (в позднейшем произношении – Ашера), богиня плодородия, праматерь богов. Она часто именовалась также Илату («Богиня»), что подчеркивало ее роль как первородной матери. Вероятно, Асирату как праматерь ассоциировалась с морской стихией, поэтому к ее имени прибавлялся эпитет «Морская». В качестве богини моря Асирату покровительствовала рыбакам. Как супруга Илу почиталась также богиня Рахмайу («Дева»), покровительница охоты.