История моей измены

Таль оставил ее в гостиничном номере в Риме, но не на полу — сначала помог ей лечь в постель. Подарив на прощание медленный поцелуй. Как же грустно. Он не сказал, о чем был его телефонный звонок, но по его поцелую она догадалась. Он должен был уехать. Возможно, на пару дней.

Через несколько дней сама Миша уезжала в Позитано.

Это было прощание, фактически молчаливое. Слов и так было сказано достаточно. Вероятно, даже слишком, и они еще долго будут рвать ее сердце. Миша уже была надломлена, она не могла вынести мысли о прощании.

Он не вернулся. На ее телефон поступил звонок, но она собирала вещи и в тот момент держала в руках ее с Майком фотографию. Она сбросила вызов, не ответив. Так лучше.

Слов слишком много. Не впускай их.

В ночь перед отъездом из Рима она прослушала оставленное им голосовое сообщение… спустя два дня после того, как он ее покинул.

«Привет, танцовщица. Хотел сказать это лично, но не получилось. Когда я вернусь, ты уже уедешь. Ненавижу, что не могу попрощаться по-настоящему. Что больше не увижу тебя. Ты только… не забывай меня. Не забывай нас. Не забывай, кто ты есть, а не кем, по твоему мнению, ты должна быть, когда ты с ним. Будь с ним добра, но не проявляй слабость. Ты должна ему это. И не бойся. Ты сильная, Миша. И перестань считать себя ужасным человеком. Ты не такая. Он не такой. Ты просто не влюблена. Это не ужасно. Всего лишь грустно. Не путай эти два понятия. Береги себя и свое сердце. Только… пожалуйста, не забывай нас».

Было очень, очень, очень трудно не перезвонить ему. Не умолять забрать ее от всего этого. Ей было плевать, какая у него работа и куда он направляется, она просто хотела быть с ним. Просто хотела потеряться с ним.

Найди меня.

Она села на поезд до Неаполя, затем водитель отвез ее в отель в Позитано. Предполагалось, что она будет путешествовать со своим боссом, но ему пришлось улететь обратно в США за другими разрешениями и лицензиями. Теперь уже они встретятся в Турции. Она была благодарна за время, которое ей предстоит провести в одиночестве, даже если это будет всего пара дней. Кроме того, ее переселили из обычного номера в его апартаменты с двумя спальнями.

От этого она чувствовала себя немного менее дерьмово.

Когда зазвонил ее телефон, она возвращалась в отель. Сотовый молчал со звонка Таля. Она практически разорвала задний карман, пытаясь достать его. Но это был не Таль.

— Взволнована!? — проворковал Майк.

— Устала — это более точное определение моего состояния, — вздохнула Миша.

— Ох, моя бедняжка. Долгая дорога? — спросил он своим сюсюкающим голоском. Раньше он вызывал у нее смех. Теперь же заставлял чувствовать себя ужасным, проклятым монстром, шлюхой-изменщицей, охрененно ужасным человеком, ох, бл*ть, БЛ*ТЬ.

— Типа того. Во сколько ты приезжаешь?

— В моем маршруте сказано, что я должен прибыть в твой отель около шести вечера. Не могу дождаться! Ты нашла, где нам поесть? Такое чувство, будто прошла целая вечность с тех пор, как я тебя видел, — простонал он.

— Я тоже, — прошептала она, вытирая слезы.

— И я должен тебе кое-что сказать, — начал он, и она услышала это в его голосе. Готовился очередной часовой разговор на тему «Миша-молчит-и-слушает». Больше ей не вынести.

— О, боже. Дождись приезда. Нам есть о чем поговорить. Много о чем, — подчеркнула она.

Конечно же, он ее проигнорировал.

— Я только хотел, чтобы ты узнала прежде, чем вернешься домой. Моя мама кое-что у нас поменяла. Думаю, тебе очень понравится, она выбросила старый диван и купила нам…

— Она выбросила мой диван!?

— Да ладно тебе, Миша, он был старый. И она подарила нам крутой кожаный диван, — продолжил он.

— Я ненавижу кожаную мебель. Ты это знаешь, — отрезала она.

— Да-да, но ты же ее знаешь, и я, правда, думаю, что тебе понравится. И она отнесла всю твою одежду в химчистку. Это мило, — продолжил он.

Какого. Хрена.

— Она рылась в моей одежде!? — прошипела Миша.

— Только в той, что в гардеробной.

Только в моих самых красивых, самых дорогих нарядах.

— Майкл Рапапорт. Ты знаешь, знаешь, как я отношусь к этому дерьму. Ты знаешь. Почему ты позволил ей это?! — возмутилась Миша.