История моей измены

Миша скользнула на свое место еще до того, как сообразила, что только что получила приглашение сесть за собственный столик. Но она ничего не сказала, когда он устроился напротив нее.

— Откуда вы? — спросила она, раздумывая, что ей делать, что говорить. Очевидно, он знал, что она замужем, и спас ее от преследователя… и, конечно, не заигрывал с ней.

— Отовсюду помаленьку. А вы? — задал он тот же вопрос, а затем поднял руку. Щелкнув пальцами, он подозвал официанта.

В его исполнении жест не казался оскорбительным.

— Из Штатов. Из Мичигана, — ответила она.

— Ах. Детройт. Мило. Никогда там не был.

И на этом всё. Подошел официант, и Таль сделал заказ на идеальном итальянском, хоть и с американским акцентом. Потом они сидели молча. Он смотрел на нее, его темные глаза блуждали по ее лицу. Миша нервно заерзала на стуле.

— Итак, что привело вас в Италию? — попробовала она другой вопрос.

Говорю как идиотка. Что я все еще здесь делаю? Поблагодари его за спасение и иди к себе, Миша.

— Небольшая работа. В основном отпуск.

— О, я здесь тоже по работе.

— Я знаю.

На секунду она опешила.

— Откуда? — спросила она. Он натянуто улыбнулся, когда подошедший официант поставил перед ним коктейль.

— Вот ваше техническое руководство по внутреннему устройству страхового мира, — прокомментировал он, постукивая по толстой папке на столе.

— О, да, очевидно, — посмеялась она над собой, и часть ее нервозности поутихла.

— Но я видел вас раньше.

Нервозность сделала разворот на сто восемьдесят градусов.

— Хм?

— Я уже вас видел и знал, что вы не местная. Явно не студентка. Но должен сказать, на страхового агента вы тоже не похожи, — объяснил Таль.

— Да? И на кого же я похожа? — полюбопытствовала она.

— На танцовщицу.

— Правда?

Она почувствовала, что задыхается. Один год. Ей потребовался один год, чтобы вернуться в форму. Майк никогда не говорил ничего, кроме «молодец», сразу после того, как ударить в кулачки.

Ударить. В кулачки.

— Да. У тебя потрясающие ноги, красивые руки. А твоя осанка. Очень изящная. Она кричит: танцовщица.

Ох, этот мужчина. Я в беде.

Они сидели какое-то время и болтали. В основном, ни о чем важном. О погоде, достопримечательностях, которые она успела посмотреть. Ему удавалось вытягивать из нее информацию, но о себе он молчал. Миша заказала еще две водки с тоником, быстро их высосав, чтобы успокоить нервы. Мистер… как его фамилия? Он так ее и не назвал. Таль, казалось, замечал ее нервозность и продолжал ей лукаво улыбаться, прожигая насквозь темными глазами.

Стало уже поздно, и он удивил ее, попросив чек, а затем оплатив все сам. Это к лучшему, потому что она медленно превращалась в развалину. Казалось, ее вот-вот вырвет, обручальное кольцо весило тонну, и она была уверена, что вспотела повсюду. Миша твердила себе, что не делает ничего плохого, что не сделает ничего плохого.

Но эта лукавая улыбка…

— Что ж, спасибо за спасение и компанию, — выдохнула она, покидая вместе с ним кафе.

— Мне было приятно. Я живу ради того, чтобы вызволять барышень из неприятностей, — заверил он, ухмыляясь. Он олицетворял собой средиземноморский типаж: высокий рост, темные волосы и красота. Миша быстро моргнула и заставила себя отвести взгляд.

— Хорошо, это хорошо, потому что многим из нас, барышням, здесь это нужно. Надеюсь, ты… — она попыталась попрощаться.

— О, ты никуда не пойдешь.

Она посмотрела на него.

— Извини… что?

— Ночь только начинается, кто ложится спать в такой час? — спросил он ее. Миша взглянула на часы.

— Уже одиннадцать, — указала она.

— Сущая рань для Италии — посмотри на всех этих людей, — наставлял Таль.

Вокруг было многолюдно: одни — ужинали, другие — пили, третьи — гуляли. Рим был оживленным местом.

— Обычно я ложусь спать в это время, — ответила она.

— Как скучно.

— Прошу прощения!?

— Скучно. У тебя, должно быть, скучная жизнь, раз ты обычно ложишься спать в одиннадцать, — повторил он.

Она хотела возразить, но не смогла. Он не ошибся. Жизнь у нее была более чем скучной. Она томилась этим весь путь до другой страны, и что делала, попав туда?

Каждый вечер ложилась спать в одиннадцать.

— Что у тебя на уме? — вздохнула она, заправляя волосы за уши. Таль вновь сверкнул улыбкой.

— Давай пройдемся, — предложил он и направился по улице.

Они шли некоторое время. С Талем было легко вести разговор; или, по крайней мере, было бы легко, если бы Миша так не нервничала в его присутствии. Она не знала, что происходит, он явно к ней не приставал. Конечно, от его обжигающего взгляда ее трусики хотели сбежать, и он был очень очаровательным, но не говорил ничего такого, что указывало бы на то, что она ему нравится. Не прикасался к ней с тех первых минут знакомства.

Может, он просто американец, который счастлив провести время с землячкой в чужой стране.

— Ладно, — начала она, когда Таль повел ее в холл очень дорогого отеля. — Если ты ведешь меня еще выпить, то должен рассказать что-нибудь о себе.