История моей измены

«Страховой агент из Детройта продает информацию террористическим группировкам»

«Страховые полисы Аль-Каиды и человек, достаточно глупый, чтобы их им продать»

Последний заголовок нравился ей больше всех.

Ее имя часто упоминалось, и ей поступали предложения дать интервью о ее отношениях с Питером, о задержании в Турции, о взаимодействии со сверхсекретной военной охранной компанией «Ансуз». О ее связи с одним конкретным агентом этой компании.

Миша всем отказывала.

Сначала она остановилась в отеле. Еще один проклятый отель. Отец встретил ее в аэропорту и отвез в гостиницу, пообещав как можно скорее помочь подыскать жилье. Слово свое он сдержал, найдя дерьмовую квартиру в приличной части центра Детройта. Она была маленькой, старой и уродливой.

Но принадлежала только Мише.

Быстро стало ясно, что отцу Миши придется одолжить ей на первоначальный взнос за квартиру — сберегательный счет, который она делила с Майком, был вычищен. Ноль долларов. Ее компания предложила ей солидное выходное пособие, которое она с радостью приняла, но какое-то время денег она не получала. Ее расчетный счет был близок к банкротству. Если она не устроится на работу, то снова будет жить с родителями.

Как чертовски удручающе.

Майк не разговаривал с ней. Друзья не разговаривали с ней. Ее родная мать не разговаривала с ней. Большинство встреч с отцом происходили тайно. Единственные, с кем Миша общалась, — это бакалейщик на углу и несколько журналистов из газет, все продолжавших ей названивать.

Это заняло некоторое время, но она, наконец, устроилась на работу в танцевальную студию. Сначала просто помогала в офисе, но со временем ей разрешили преподавать в классе для малышей. Простые вещи, но ей нравилось.

Таль одобрил бы.

Она много думала о нем, больше не избегала его. Он это заслужил. Все ее мысли, все ее воспоминания.

— Милая, ты с ним говорила? — спросил ее отец однажды вечером.

— С кем? — попыталась она изобразить непонятливость.

— Сама знаешь, с кем.

— Боже, разве это не мило? Никогда не думала, что у меня будет квартира с террасой в центре города, — вздохнула она, откидываясь на спинку стула.

— Детка. Мы сидим на пожарной лестнице.

— Не порти настрой, папа. Будет достаточно плохо, когда придет зима.

Они сидели на пожарной лестнице и смотрели на другую пожарную лестницу через переулок. Но был конец июля, в городе свирепствовала жара, а в новой девичьей квартирке Миши не было кондиционера. Так что они пытались поймать ветерок под бутылочку пива.

— Перестань придуриваться. Ты говорила с ним?

— Нет, не говорила.

— Но он звонит.

— Откуда ты знаешь!?

— Потому что я разговаривал с ним.

Миша выпрямилась так быстро, что опрокинула пиво. Она была дома почти два месяца и ни разу не разговаривала с Талем. Он звонил пару раз. У нее был совершенно новый тариф, новый номер, но, конечно же, он его узнал. Не удивительно. Но он оставил только одно сообщение. Одно голосовое сообщение, и после этого больше не звонил.

Сообщение Миша так и не прослушала.

— Что!? Когда!? — закричала она, разворачиваясь на стуле к отцу.

— О, он звонит время от времени, чтобы проведать меня. Или, скорее, тебя. Но я давно с ним не разговаривал, около двух недель. Обычно я получаю от него известия примерно раз в неделю, — небрежно сказал ее отец, будто они постоянно это обсуждали.

— Что он говорит? Что ты говоришь? Как он? Почему он звонит тебе?! — она была сбита с толку.

— Мы о многом говорим. О футболе, о женщинах, о работе и тому подобном. Мне кажется, он звонит, потому что, ну, у него нет других близких людей, думаю, он — паршивая овца. И, на мой взгляд, через наш разговор он чувствует себя ближе к тебе, — честно ответил ее отец.

В груди у Миши потеплело, и она откинулась на спинку стула.

Они с Талем много разговаривали, так что она знала, что он действительно считает себя паршивой овцой. Ему нечасто доводилось видеться с семьей. Казалось немного странным, что парень, с которым она крутила роман, звонил ее отцу, как своему родному. Но это также было приятно.

— Хорошо. Я рада, — вздохнула она.

— По телефону он кажется немного грустным, — добавил ее отец.

— Правда? — спросила она, пытаясь говорить спокойно.

Ее это беспокоило, ей была невыносима мысль, что ему больно. Что он грустит. Что причиной тому — она.

— Ага. Ты прослушала его голосовое сообщение? — спросил ее папа.

Миша покачала головой и отпила пива.

— Неа.

— Тебе бы следовало, милая. Он поступил скверно, но и ты тоже не совсем права. Просто выслушай его, — предложил ее отец.

Она покачала головой.

— Разве ты не видишь? В этом и суть — мы столько наворотили. Оба. А минус на минус, конечно же, не дает плюс, — заметила она.

— Это любовь, горошинка, а не физика. Вытащи голову из задницы.

Она засмеялась.