История моей любви

— Я сама позвоню Вадиму Павловичу и все объясню ему, — сказала я.

— А?.. Опять ты права, так даже лучше получится… — Снова внимательно вгляделся в меня, спросил и удивленно, и растерянно, и тревожно: — Слушай, а почему ты такая?

— Какая?

— Ну… Никакая шелуха, ничто второстепенное тебе не мешает.

— Не знаю… Отец у меня был таким, так он жил и работал, да и мама… И сама я сейчас на такой работе и среди таких людей, что шелухи просто быть не может у нас.

— Почему?

— Просто работа такая, что если у тебя шелуха, то не годишься ты для нее, для работы этой.

Я видела, что он не понял, но даже ответить мне не успел, потому что мы опять начали целоваться. Да так, что и вздохнуть некогда было…

А потом мы оделись, я аккуратно причесалась; только вот костюм был мятым, не успел высохнуть, и пальто; мы пересели на переднее сиденье машины и молча поехали к Тарасовым. Просто, наверно, и сил у нас для самого обычного разговора уже не было. Молчали, да я держала руку на руке Игоря, лежавшей на руле.

— Десять минут десятого, — сказала я, когда мы остановились у дома Тарасовых. — Хочешь, я сейчас позвоню Вадиму Павловичу? — Я кивнула на будку телефона-автомата.

— А?.. Правильно! Позвони!

Мы вдвоем втиснулись в будку, я опустила в автомат две копейки, а Игорь, набрав номер служебного телефона Петрашевского, поспешно шепнул мне:

— Секретаря Вадима зовут Агнессой Викторовной.

И тотчас я услышала в трубке вежливо-металлический, важный и строгий голос:

— Вас слушают!

— Доброе утро! Можно Вадима Павловича?

— Кто его спрашивает?

— Лаврова.

— Лаврова?.. — Молчание.

— Анка.

— Анка?.. — Молчание.

— Вадим Павлович будет рад, что я ему звоню!

— Рад, простите?.. — Молчание.

— Агнесса Викторовна, голубушка, соедините меня поскорее! Он, повторяю, будет рад!

— Ну и ну!.. — Молчание.

У Игоря было испуганно-растерянное лицо, он быстро-быстро, надев кольцо на палец, крутил ключ от машины. Я весело подмигнула ему, и он начал боязливо улыбаться, тоже прошептав:

— Ну и ну!

— Доброе утро, Анка! — весело и просто сказал мне Вадим Павлович. — Вот молодец, что позвонила, — и замолчал вопросительно, но улыбался, кажется.

— Доброе утро, Вадим Павлович! Я вам первому звоню!

— Спасибо! — Нет, он наверняка улыбался сейчас, наверняка!

— Как вы себя чувствуете в настоящий момент? — Я подмигнула Игорю; у него опять было окаменевшее лицо с застывшей на нем испуганной улыбкой.

— В настоящий?..

— Я к тому, Вадим Павлович, что вас ожидает сообщение чрезвычайной важности!

— Минутку, Анка: я встану! — Было слышно, как скрипнуло кресло; так я и знала, что включится он в мою игру; эх, если бы еще и металлическая Агнесса Викторовна слышала сейчас наш разговор!.. — Я готов!

— Первому вам, повторяю, звоню: мы с Игорем решили пожениться!

Он помолчал, и слышно было, что снова сел. Потом по-другому уже спросил меня:

— Я не ослышался, Анка? — даже забота была в его голосе!

— Нет! Все так и есть!

— Поздравляю тебя, девочка!..

— Спасибо!

Он опять помолчал, спросил совсем тихо, как близкого человека:

— Слушай, может, не торопиться так тебе?

— Поздно уже!

— Так… — Он замолчал, и слышно было, что в кабинете у него люди; Игорь от волнения переминался с ноги на ногу; я опять ободряюще подмигнула ему; Вадим Павлович выговорил как-то протяжно: — У меня, понимаешь, совещание, люди… — И спросил, не сдержавшись: — А он-то — всерьез?!

— Игорь рядом со мной в будке телефона-автомата, он сам хочет сказать вам!

— Погоди…

— Я хочу просить вас, чтобы вы разрешили ему сегодня не приходить.

— Хорошо-хорошо… — Он замолчал, потом вздохнул: — Эх, Анка ты Анка… От души поздравляю тебя, девочка! И сделаю это лично, а не по телефону!

— Спасибо! Я даю Игорю трубку.

— Погоди…

Но я уж так сильно боялась почему-то… Так уж напугало меня это его: «Погоди», — будто дальше он мог сказать мне что-то такое ужасное, отчего разом разрушилось бы мое счастье, что я поспешно протянула Игорю трубку. Он неловко взял ее, как-то криво прижал к уху, выговорил даже, боязливо и хрипло:

— Доброе утро, Вадим Павлович… — Выглядел сейчас Игорь провинившимся первоклассником, и от этого стал вдруг еще ближе и дороже мне; он все слушал, что говорил ему Петрашевский, и повторял поспешно: — Спасибо!.. Да!.. На всю жизнь!.. Благодарю!.. — А мне больше всего хотелось прижаться ухом к телефонной трубке, чтобы тоже слышать, что говорит сейчас Игорю Вадим Павлович, но я почему-то никак не могла решиться сделать это. — Да нет-нет! — вдруг почти вскрикнул Игорь совсем по-мальчишески обиженно. — Я же говорю вам: на всю жизнь!.. Почему скоропалительно? Вы же меня знаете! Я бы никогда не позволил себе шутить подобным… Да, люблю!.. — И после молчания, когда у меня все тряслось в груди: — Да я просто не хозяин себе вдруг сделался… Вот-вот!.. Еще раз — от души благодарю!.. — И он долго, все не попадая петлей на крючок и не глядя на меня, вешал трубку телефона; и когда все-таки повесил ее, с трудом, как больной, повернул голову, поглядел на меня и растерянно и подозрительно спросил шепотом:

— Ты это специально? — он кивнул на автомат.

— Что?.. — тоже шепотом и разом пугаясь, спросила я.