История моей жизни

Когда я проходил, один из них спросил другого: «Это он?» «Да», — ответил тот. Я сел в вагон, и поезд тронулся. Я все еще был свободен. Я был убежден, что сыщик телеграфировал в Варшаву, или в Вильно, или на одну из промежуточных станций, чтобы меня там арестовали. Тогда я решил выйти из поезда раньше, чем это случится. Некоторое время я не мог исполнить своего намерения, так как в вагоне были и другие пассажиры. Мало-помалу, один за другим, они вышли. Тогда я взял карту, чтобы ориентироваться, где я. Очень трудно было решить, куда направиться. Наконец, я решил выйти на станции С., не доезжая городка Ш., и там попытать счастья.

Глава двадцать вторая На пути к свободе

Незадолго до приезда на указанную станцию, ко мне в отделение вошел железнодорожный служащий, который показался мне одним из тех честных и простых людей, которые всегда вызывали мое расположение и внушали доверие. На мой вопрос, куда он едет, он ответил: «В С.». «И я туда же, — сказал я. — У меня там серьезное дело, касательно женитьбы, но я не знаю, где бы мне остановиться; не можете ли посоветовать». Рабочий ответил мне, что, как уроженец местечка, он может с закрытыми глазами найти каждый дом. Тогда я стал говорить рабочему о том, что желал бы неожиданно приехать к невесте, чтобы проверить, справедливо ли все, что мне о ней говорили. На станции у меня есть знакомый, так нельзя ли выйти задним ходом, чтобы меня не видели, и пройти на постоялый двор. Рабочий сперва приглашал меня к себе, но потом, вспомнив, что у него в доме ночует много народу, сказал, что проведет меня на соседний постоялый двор. Я обещал ему за труды полтинник, чем он был, видимо, доволен. Когда мы подъезжали к станции, он взял мои вещи, и, выйдя из вагона, мы очутились в темной улице; изменив свое намерение, рабочий отвел меня в дом своего знакомого, поляка. «Хороший человек, — сказал он, — и жена у него хорошая». И действительно, жена его была очень гостеприимна. Вскоре вернулся домой ее муж. Хотя уже был час ночи, когда я приехал, но мы еще долго разговаривали с хозяевами, и чем больше говорили, тем больше мне нравились эти простые люди. Когда вопрос коснулся Польши, и я высказал сочувствие к незаслуженным страданиям этой несчастной страны, глаза хозяина засверкали. «Я вижу, что вы любите свой народ и свою родину, и хотел спросить вас, что бы вы сделали человеку, который не словами только, но и действиями участвовал в борьбе русского народа за свою свободу». «С восторгом сделаю все», — ответил он. — «Человек этот я, — сказал я. — Сыщики преследуют меня по пятам. Я должен бежать из России на некоторое время. Идти на станцию я не могу; единственный для меня путь, это ехать на лошадях до Ш. Далеко это?» «Около 200 верст». «Возьметесь ли вы отвезти меня туда?» «Повезу вас, куда вам будет угодно». Утром рано мы выехали. Было страшно холодно, и выпал снег. Шуба моя, с виду очень нарядная, не защищала меня от холода, и хотя хозяин и дал мне бурку, но я все-таки зяб. Мы поехали окольным путем и потому часто сбивались с дороги. С трудом добравшись до ближайшей деревни, мы там отдохнули, переменили лошадей и кучера-еврея заменили поляком. Таким образом, ехали мы день и ночь от деревни к деревне, выбирая уединенные хуторки, чтобы закусить колбасой, хлебом и водкой. В одной из деревень мы остановились у корчмы, чтобы обогреться и поесть. Не успели мы сесть за стол, как отворилась дверь, вошел жандарм и подозрительно посмотрел на нас. Это заставило нас поторопиться с отъездом, и я приплатил лишнее, чтобы иметь лучших лошадей. В следующей корчме, где мы остановились, чтобы дать отдохнуть лошадям, хозяин корчмы, еврей, внимательно вглядываясь в нас, сказал:

— Понимаю! Но этот кучер не годится, доезжайте с ним до К. и там отпустите, а я вам дам адрес, и там устроят все, что нужно. — Несомненно, он догадался, что я собираюсь бежать через границу.

Такое участие тронуло меня, и я предложил ему несколько рублей.

Он с негодованием отказался, сказав: «Дело не в деньгах».