История моей жизни. Воспоминания военного министра. 1907—1918 гг.

На Святой мы с женой ездили к сестре в Юстилу, откуда проехали на водопад Иматру. Вскоре после того нам пришлось быть на свадьбе моей племянницы Лизы Ивановой с артистом Барышевым.

Жена взялась было за продолжение работы над моим портретом, начатым на Кирочной, но после двух сеансов он был отложен и затем висел в виде эскиза в гостиной до начала 1917 года, когда она вновь взялась за него.

У нашей англичанки, miss Carolina Peltz, мы со времени переезда в город уже не брали уроков; говорить по-английски мы еще не могли и с нею говорили по-французски, причем из-за ее сварливого характера выходили беспрестанно истории. Жена наконец решилась с нею расстаться, и 1 марта мы от нее избавились. Воспользовавшись освободившейся комнатой, жена обратила ее в мастерскую и стала брать уроки скульптуры у художницы Диллон; под ее руководством она слепила две хорошенькие женские головки, которые были отлиты из гипса. На этом, однако, ее занятия скульптурой остановились, так как мы решили взять другую англичанку, для которой понадобилась та же комната. В конце мая к нам поступила miss Emma Austin, остававшаяся у нас до нашего отъезда из Петербурга в конце 1917 года.

Мой тесть бывал у нас довольно часто, 16 марта он сообщил нам, что сделал предложение Ольге Александровне Дараган (рожденной Бутович), с которой познакомился у Рыковских. И.В., привыкший к семейной жизни, тяготился своим одиночеством, поэтому мы уже давно предвидели, что он, вероятно, женится вновь, тем более что ему с разных сторон делались авансы в этом отношении[223]. С его невестой я познакомился на следующий день в театре, где она была в нашей ложе. В начале мая И.В. уехал с нею в Полтавскую губернию, в имение Черевки, к ее отцу. Свадьба их состоялась 2 июня в Павловске у Рыковских, бывших посаженными родителями, при страшной жаре. Тотчас после свадьбы они уехали на две недели в Финляндию. На свадьбу отца приезжал на неделю Володя.

Мирбахи наняли дачу в Финляндии, недалеко от станции Райвола, и там же наняли две дачи для нас и И.В. Однако наш отъезд на дачу оттягивался ввиду того, что сессия Государственного Совета длилась долго. Она окончилась 17 июня, а 19-го мы перебрались на дачу.

Государственный Совет в эту весеннюю сессию работал весьма усердно; я был на 51 заседании Общего собрания, 41 заседании Финансовой комиссии и 7 заседаниях ее VI отдела; эти последние были посвящены преимущественно морской смете, в которой наши сочлены-моряки (Чихачев и Дубасов) старались разобраться и убеждали Морское министерство ввести возможные сокращения для получения средств на восстановление боевого флота, но безуспешно. Морское министерство, во главе которого Воеводский сменил Дикова, упорно держалось старых порядков. Ввиду этого Дума урезывала его смету, и Государственный Совет лишь мог настаивать на том, чтобы цифры ассигнований были не меньше, чем в предыдущем году.

Я уже упоминал, что порвал сношения с чинами Военного министерства и что мы осенью лишь обменялись визитами с Сухомлиновым; отношения с последним при редких случайных встречах продолжали быть вполне дружественными. Весной и это изменилось. Сухомлинову удалось добиться развода четы Бутович и жениться на своей сожительнице; муж ее не соглашался на развод, и для получения его Сухомлинову пришлось, по-видимому, прибегнуть к подлогу документов; кроме того, государь произвел давление на Синод. Таким образом, Сухомлинов вышел из крайне неудобного положения министра, открыто живущего с любовницей, притом на казенной квартире. Первый муж этой дамы, Бутович, был двоюродным братом Ольги Александровны, которая поэтому хорошо знала ее и, кроме того, по Киеву знала самого Сухомлинова. Последний поэтому надумал познакомиться с нами, чтобы доставить своей жене, положение которой продолжало оставаться двусмысленным, какой-либо круг знакомых, и для выяснения возможности такого знакомства к нам был командирован князь Андроников, ставший близким человеком к Сухомлинову.

Андроников, предупредив по телефону, приехал к нам вечером 8 мая и предложил мне вопрос, предполагаем ли мы вести знакомство с Сухомлиновыми ввиду предстоявшей женитьбы моего тестя на Ольге Александровне? Я ему категорически ответил, что я, а тем более моя жена не можем бывать в одном доме с бывшей содержанкой, а теперь женой Сухомлинова. Андроников, по-видимому, вовсе не ожидал такого ответа и, когда за чаем увидел мою жену, сказал и ей, с каким вопросом он обратился ко мне. Я тотчас повторил жене уже данный мною недвусмысленный ответ. Андроников сказал, что он в таком смысле ориентирует Сухомлинова. Последний действительно к нам не приезжал; после того мы с ним продолжали встречаться, по внешности вполне дружественно.