История моей жизни. Воспоминания военного министра. 1907—1918 гг.

Сессия Государственного Совета открылась 10 октября. Я был избран в члены Финансовой комиссии, в которой затем состоял до 1917 года. До конца года я был в Совете на 12 заседаниях Общего собрания, 10 заседаниях Финансовой комиссии, 2 заседаниях ее VI отдела и 2 заседаниях ее подкомиссии и на 11 собраниях правой группы, всего на 37 заседаниях.

В Финансовой комиссии председательствовал Романов; она распадалась на шесть отделов, между которыми члены распределялись по своему усмотрению; каждый отдел рассматривал определенную группу смет и вносил по ним свое заключение в комиссию[216]. Работа в Финансовой комиссии была весьма интересна; в нее поступали все дела, связанные с расходами из казны, а таковых было около девяноста процентов всех дел; обсуждение этих дел и смет в комиссии давало возможность знакомиться с деятельностью всех министерств. Состав Финансовой комиссии избирался на одну сессию (один год), но большинство членов избиралось в нее из года в год, вследствие чего получалась устойчивость во взглядах и действиях комиссии.

Собрания группы представляли интерес в том отношении, что в них тоже обсуждались дела перед рассмотрением их в Общем собрании, причем определялось отношение группы к этим делам; в этих собраниях обсуждались все дела, в том числе и не проходившие через Финансовую комиссию, а равно и все злобы дня.

На собрании группы 14 декабря произошел инцидент. Под конец заседания председатель П. Н. Дурново сообщил группе по секрету, что Коковцов, ездивший на Восток, представил государю доклад о виденном там и копию доклада дал ему, Дурново, для прочтения. В этом докладе Коковцов говорил о значении Владивостока, о том, что он убедился в плохом состоянии крепости, и сетовал на Военное министерство, которое запустило ее, хотя Министерство финансов никогда не отказывало в средствах на столь первостепенные нужды обороны! Это заявление произвело, конечно, большое впечатление; ведь оно обличало Военное министерство, или, вернее, лично меня, в полном небрежении к обороне государства! Неслыханная вещь: министр финансов должен был указать государю на ее пробелы и сам предлагать средства к их устранению! Группа была возмущена. Возмутился и я и впервые потребовал слова «по личному вопросу». Я заявил, что сказанное в докладе о состоянии Владивостока верно; но там не сказано, что, вообще, вся наша оборона находится в столь же жалком состоянии; заявление же о всегдашней готовности давать средства на существенные нужды обороны есть обычная у Коковцова ложь! Что может быть важнее мобилизационной исправности войск? А между тем я нужные на то одиннадцать миллионов рублей получил лишь путем преступления: неисполнением высочайше утвержденного решения Совета министров! Впервые чрезвычайные средства на улучшение обороны были получены летом 1908 года, и из них ничего не было уделено на Владивосток; но полученные средства являются лишь каплей в море наших потребностей, а усиливать Владивосток теперь, когда Амурская железная дорога еще так далека от окончания, не имеет смысла, так как в случае новой войны с Японией до окончания железной дороги оборона наших владений на Тихом океане все равно является безнадежной! Получаемые средства мы раньше всего должны употреблять на усовершенствование армии и ее снаряжения, а не на столь бесполезные затеи; иначе мы еще долго должны будем сознаваться в своей неготовности к войне, – как то было в начале этого года, когда Австрия присоединила Боснию и Герцеговину.

Объяснения мои, по-видимому, убедили группу, что возведенные на меня обвинения были неправильны[217]; но этот инцидент вместе с тем показал, какие обвинения курсировали в обществе и принимались им на веру, особенно когда они исходили от членов правительства! Было очевидно, что я еще долго не дождусь справедливого отношения к сделанному мною на посту министра. В частности, я не думаю, чтобы Коковцов имел в виду очернить меня, но его интересовало усиление Владивостокской крепости ввиду значения ее коммерческого порта, и, кроме того, он воспользовался случаем щегольнуть своею готовностью дать несколько миллионов на оборону страны и этим втереть, кому нужно, очки. Мне же приходилось довольствоваться ролью неудачного министра, понятной широкой публике, и лишь нажившего массу врагов; этому способствовала и печать, в которой все еще продолжали появляться выпады по моему адресу.