История моей жизни. Воспоминания военного министра. 1907—1918 гг.

Сам Васильковский был человек малоразвитый, с большим самомнением, украшенный офицерским Георгием; но я, несмотря на его объяснения, не понял, за что ему дали это отличие и почему он, будучи православным, звался Карлом? Жена его очень понравилась моей жене, и из-за нее у нас установилось знакомство с ними; он страдал легкими (последствия похода), потому они и приехали в Крым, а затем поехали на кумыс. Осенью я ему через Гарфа выхлопотал зачисление на льготу, дабы он мог докончить свое лечение.

В Алупку к нам заезжал Каульбарс, объезжавший войска своего округа. В середине мая я поехал в Симеиз, к графу Милютину, но не был принят[213], я там же заехал к генералу Ивану Сергеевичу Мальцеву, но не застал того дома. Через несколько дней Мальцев заехал к нам; по его приглашению мы с женой были затем у него, смотрели дом и парк. Два раза к нам приезжала кузина жены, Болотова, приехавшая в Ялту с больным сыном.

Глава тринадцатая

Переезд в новую квартиру. – Конфликт с В. Н. Коковцовым. – «В денежном отношении для меня наступило довольно трудное время…» – Работа в Государственном Совете. – В. А. Сухомлинов и М. И. Андроников. – В комиссии Морского министерства

Двухместный отпуск пролетел быстро, и мы 2 июня двинулись в обратный путь; до Севастополя мы думали ехать на пароходе, но поднялся сильный ветер, а потому мы вновь совершили переезд на лошадях. На обратном пути мы видели Володю, который проехал с нами от Харькова до Белгорода.

В Петербурге предстояла скучная возня: поиски квартиры и мебели для нее. Квартиры, которые были свободны, оказывались малопривлекательными; но бывший министр путей сообщения генерал Шауфус указал мне одну квартиру, которую, вероятно, будут передавать ввиду смерти нанимателя – на Фонтанке, д. 24, кв. 5. Квартира эта нам очень понравилась, так как комнаты были большие и очень высокие, и вся она была светлая; цена же ее (три тысячи рублей с дровами) была подходящая. Получив эту квартиру, мы относительно меблировки договорились с мебельщиком Комовым, который к осени обязался сделать мебель по одобренным нами образцам.

При нашем возвращении сессия Государственного Совета еще продолжалась; она закрылась 12 июня; мне поэтому пришлось еще быть на пяти заседаниях[214]. Эти заседания были мне крайне противны: сидеть и часами слушать речи, особенно на темы, которые меня не интересуют, для меня всегда было тягостно; но и в другом отношении мое положение было неприятно, так как я из гражданских членов Совета не знал почти никого, а военные относились ко мне уже иначе, чем прежде.

Наши хлопоты в городе были закончены недели в три, и 23 июня мы переехали на дачу в Черняковицы. Дача эта принадлежала генералу Розанову, и главное ее достоинство заключалось в том, что она была всего в нескольких минутах ходьбы от дачи Раунеров. С нами на дачу переехал мой тесть.

С бывшей своею экономкой, m-lle Marie, мы расстались еще весной; будучи в Крыму, мы надумали с женой учиться английскому языку, и Н. А. Раунер нашла нам по объявлениям одну англичанку, miss Peltz, которая взялась нас обучать и вести наше хозяйство. Она очень хорошо преподавала английский язык, но оказалась такой сварливой и бестолковой, что скоро нам опротивела, и мы ее держали только потому, что жена не решалась ей отказать. На даче мы у нее взяли около пятидесяти уроков и усвоили начала английского языка.

На даче мы прожили три месяца, проведя время тихо и уютно; наш день свадьбы мы отпраздновали хорошим фейерверком, привезенным из города. Затем мы сделали вместе с И.В. двухдневную, очень интересную экскурсию в Михайловское, в бывшее имение Пушкина.

По возвращении в город начались большие хлопоты по устройству квартиры. Из Царского я получил обстановку большого кабинета и своей спальни; у Комова мебель уже была готова вчерне, и нам лишь приходилось ездить, выбирать материю на обивку, после чего готовая мебель стала постепенно появляться в квартире. Но главную возню причиняли розыски люстр, которые отвечали бы большим размерам комнат и вместе с тем были бы доступны по цене. Большие хлопоты мне доставил также разбор моей библиотеки, которая была привезена в хаотическом беспорядке. Спрошенный мною по этому поводу перевозчик объяснил мне, что ему не пришлось брать книги из шкафа, так как они уже были вынуты из него моей бывшей женой и свалены ею на полу в кучу.

В общем, устройство квартиры длилось около трех месяцев, так что мы визиты своим знакомым делали лишь после Рождества. К этому времени жена успела также закончить затеянную ею большую работу по написанию гобелена (три аршина на четыре ярда), который украсил стену нашей гостиной[215]. Только рояль, заказанный нами на фабрике Рениша, мы получили лишь в марте 1910 года.