История молодой девушки

– Мне некуда идти.

И, чувствуя, что оставляет возле нее свое сердце, залился слезами.

Но, видя, что там действительно, кроме этого большого шатра, был раскинут еще только один маленький, он понял, что Ламентору в самом деле негде разместить посторонних, хотя он уже в своем сердце себя таковым не считал. Поэтому, поднявшись, он продолжил свои слова:

– Жаль, что я не могу унести с собой хотя бы часть вашего горя, сеньор, куда бы я ни пошел. Я бы с удовольствием помог вам его перенести. Но вы, сеньор, являетесь рыцарем и, более того, прибыли издалека, как я узнал от вашего слуги. Так что, наверно, это не первое несчастье на вашем пути, ибо даже те, кто никогда не выезжает из родных мест, сталкиваются с горем каждый день и каждый час.

И, сказав ему, что всегда будет к его услугам, простился с ним, глядя на госпожу Аонию, и направился к выходу. Пройдя немного, он с трудом оторвал взгляд от девушки.

Итак, он вышел из шатра, и мы пока расстанемся с ним до лучших времен.

Глава XI О том, как была погребена Белиза, и о плаче над ней Ламентора

Ламентор вновь погрузился в рыдания, ибо у него к тому было немало причин. Они с Аонией плакали долго, так что солнце уже перевалило за полдень, когда почтенная женщина, которую с этих пор стали звать няней, так как она стала растить малышку (эта женщина была уже в годах и отличалась большими познаниями), подошла к ним и сказала:

– Господа, у вас еще будет довольно времени поплакать, так как в этих краях, по-моему, не меньше печали, чем в наших. Оставьте слезы, сеньор, сейчас вам надо помнить, что вы мужчина, а вам, сеньора, забыть, что вы женщина. Помните, что огромное горе коснулось всех нас, и надо не только уметь переносить его, но еще и утешать друг друга. И, поскольку наша боль останется с нами навсегда, будем утешаться тем, что сами мы еще живы. Мертвых надлежит похоронить, нужно сделать все необходимое. Это последнее из того, что живые могут для них сделать. Если мы и дальше будем удерживать тело госпожи Белизы на земле, то тем самым будем насильственно противиться ее уходу. Вероятно, ей неприятно, что мы отказываем ей в том, что ей положено по праву: ведь больше она никогда нас ни о чем не попросит!

Кончив эту речь, сопровождавшуюся всеобщими слезами и болью, она взяла госпожу Аонию под руку и отвела ее в маленький шатер. Потом она отвела туда и Ламентора, а затем сделала все, что требовал обычай.

Но Ламентор не захотел, чтобы тело Белизы увозили куда бы то ни было. Он приказал, чтобы ее похоронили там, где она умерла, потому что решил, что, пока он жив, никуда из этих мест не уедет. И так оно и было на самом деле.

А в землях, откуда они прибыли, было принято, чтобы перед тем, как предать тело земле, все близкие родственники целовали его последним целованием в лицо, а самые близкие – в ноги, и последним это должен был сделать близкий родственник (возможно, это было задумано как прощальное напутствие). Закончив все приготовления, няня позвала Ламентора и госпожу Аонию.

Они пришли. Но госпожа Аония опять припала к лицу своей сестры и, поцеловав ее, громко сказала:

– В родной земле многие бы целовали тебя последним целованием, не то что здесь!

Тут она стала царапать свое прекрасное лицо, и все начали дружно плакать. Каждый вспоминал свою боль и целовал Белизу в ноги.

Ламентор, страдавший как никогда, после многих вздохов, вырвавшихся из его груди, собираясь выполнить прощальный обычай, произнес такие слова: