История народа Рос

Упоминаются в сказках хрустальные или стеклянные горы и дворцы, расцвеченные самоцветами, что не может не навести на мысль о ледяном царстве Севера. Показательны в этом отношении сюжет и образы русской народной сказки «Хрустальная гора»[539]. Иван-царевич, наделенный способностью обращаться в ясного сокола, «взвился и полетел в тридесятое государство, а того государства больше чем наполовину втянуло в хрустальную гору». В это царство прилетают змеи: один о трех головах, другой – о шести и третий – о двенадцати, которые отнимают у стада коров, а последний похитил царскую дочь. Иван-царевич, вступает в поединок с каждым из этих змеев, снимает с них головы и, разрубив туловище третьего, «на правой стороне нашел сундук; в сундуке – заяц, в зайце – утка, в утке – яйцо, в яйце – семечко». Зажег он семечко, поднес к хрустальной горе, и «гора скоро растаяла». Из этой горы Иван-царевич выводит царевну, приводит ее отцу и женится на ней. В этой сказке хрустальная гора (которая втянула в себя больше половины государства, а впоследствии растаяла), несомненно, связана с воспоминанием о наступлении и отступлении ледника. Двенадцатиглавый змей удивительно напоминает Вритру (со своими злыми помощниками он крадет стада коров, прячет в ледяной горе царевну), а Иван-царевич – это русский Индра (зажег семечко, осветил мир, разогнав мрак долгой ночи, растопил ледяную гору, освободил царскую дочь).

Царство Кощея Бессмертного также часто помещается в стране мрака и холода. Иногда он закован в цепи (оцепенел от холода), но с таянием снегов ему удается напиться весенней воды, он срывается с цепей, похищает красавицу Марью Моревну – прекрасную королевну, уносит ее далеко в свои горы и подземные пещеры. Находит Марью Моревну и спасает Иван-царевич[540]. Этот древний сюжет русских сказок очень напоминает древнеиндийский миф о Вале и Индре (см. главу II, § 3). Имя Кощей (от слова «кощь» или «кошть» – «кость») означает «окостеневший», то есть застывший, оцепеневший от сильного холода, и, возможно, сначала применялось в качестве эпитета, а уж потом перешло в имя собственное[541]. Смерть Кощея, по русским сказкам, скрыта в яйце, яйцо – в утке, утка – в зайце, заяц – в сундуке, который стоит под дубом; а дуб этот растет «на море, на океане, на острове Буяне». Но в те далекие времена, когда создавались волшебные сказки, нашим предкам могло быть известно только одно «море-океан» – это «Молочное море», часть Северного Ледовитого океана.

Наши ученые исключают из славянской прародины какое бы то ни было море на том основании, что слово «море» в славянских языках якобы по́зднее и ранним славянам не было известно. Думается, что подобное мнение – результат не очень глубокого проникновения в этимологию этого слова. Славянским языкам, в том числе и русскому, хорошо известны слова «мрак» (полная темнота, полное отсутствие света), «морока», «мор», однокорневым с которыми является и слово «смерть» (с чередованием о-е). В санскрите им соответствуют «maraka» (мор), «mara» (смерть), «mar» (умирать, погибать; разламывать, разбивать). Но в латинском языке море – это mare, в древнем верхненемецком – marī, в готском – marei и т. д. Все эти слова восходят к индоевропейскому корню *mor– (:*mer-:*merə.). И все эти этимологически родственные слова объединяет идея кромешной тьмы и смерти. Не случайно один из литературных героев Р.Л. Стивенсона, бывший моряк Гордон дает морю совершенно жуткую характеристику: «…не будь это напечатано в Библии, так я бы уж подумал, что не Господь, а сам проклятый черный дьявол сотворил море»; «море – проклятое преддверье ада!»; «да гляди вы глазами, которыми вас одарил Господь, так поняли бы всю злобу моря, коварного, холодного, безжалостного»[542]. Вряд ли Стивенсон вникал в компаративистику, но он очень точно определил изначальное значение слова «море»: крупный специалист в области сравнительного языкознания М.М. Маковский пишет, что латинское слово «mare» (море) первоначально означало «нижнее небо», «бездна», «преисподняя»[543] – очевидно, что в противоположность небу верхнему, божественному. Северный Ледовитый океан как нельзя лучше соответствует термину в его древнейшем значении. Слово «бездна» в значении «море», «океан» (и «преисподняя») также было известно уже древним росам.