История (не)любви

  — Как мы туда попадем? — изумилась я.

  — Скоро узнаешь.

  — А Снег и охрана? Они тоже поднимутся с нами?

  — Нет. Ни воинам, ни собакам наверх нельзя. Для них неподалеку есть постоялый двор. Придется тебе на время разлучиться с любимцем.

   Карета остановилась у скалы. Мы вышли, а сверху спустился подъемник. Я впервые встретила такое приспособление. Оно казалось ненадежным. Продуваемая со всех сторон площадка, закрепленная на канатах, которые где-то там наверху вручную тянули монахи. При помощи рук и ног взбираться на скалу и то безопаснее.

   Но лэйди спокойно ступила на подъемник и поманила меня. Я встала рядом, вцепившись ей в руку. Наверное, после моей хватки у нее останется кровоподтек, но я ничего не могла с собой поделать. От страха я едва не лишилась чувств. В сознании удерживала мысль: если упаду в обморок, точно свалюсь с подъемника и разобьюсь.

  Поднимались медленно под скрип деревянного механизма. Чудилось, он стонет, как раненное животное, и вот-вот развалится, утянув нас за собой.

  — Монастырь вырублен в толще скалы, — отвлекала меня разговором лэйди. — И то, что вход расположен на высоте, не случайно. Это делает монастырь неприступным.  

  Я не представляла, кому и зачем нужно захватывать монастырь. Но женщина объяснила, что внутри хранятся несметные богатства. Среди лэрдов принято перед войной просить у богов гор победы. А в знак благодарности, если война выиграна, они дарят часть добычи богам. В закромах монастыря настоящая сокровищница. Многие не прочь ими поживиться.

  После этой новости монастырь показался мне еще более неуютным, а священнослужители – драконами, сидящими на золоте.

   Наконец, подъем закончился, и двое монахов в рясах помогли нам перебраться с подъемника на твердый камень скалы. Это тоже стало испытанием. Надо было преодолеть провал шириной в хороший мужской шаг. Я, стараясь не смотреть вниз, прыгнула и угодила в объятия одного из монахов. Он осторожно меня поставил, одарив улыбкой. Я увидела, что мой помощник совсем еще мальчишка. Что заставляет в таком возрасте уходить в монастырь? Ведь вся жизнь впереди.

  — Младших сыновей часто отдают в услужение, — поведала мне лэйди Кэйталин, пока нас провожали в комнаты. — Семьи стремятся укрепить связи с монастырем. Священнослужители очень влиятельны. В том числе при дворе. Но все это, разумеется, касается только мужчин.

  — А как же женщины? Их в монастыре тоже немало.

  — Верно, — кивнула она. — Монастырь делится на две части – мужскую и женскую. Но заправляют всем исключительно мужчины. Женщины так и остаются до конца дней монашками.

   Я кивала, вникая в новую информацию и заодно осматриваясь. Посмотреть было на что. Серые снаружи горы внутри оказались полны сюрпризов. Стены, потолок и пол – все было из камня. Но что это был за камень! Он переливался множеством цветов, словно кто-то запечатал в гору радугу. Эта естественная красота совершенно не нуждалась в дополнительном украшении, потому стены были голы, не считая редко горящих факелов.

    Вспомнилось, как после моего падения с ледяной горы, лэрд рассказывал о чудесах монастыря. Тогда я ему не поверила, посчитав все выдумкой, но теперь видела – он говорил правду. Мысль о лэрде отозвалась в сердце тоской. Неужели я скучаю по нему? И это после всего, что он мне сделал. До чего сложно разобраться в своих чувствах к этому мужчине.

   Но были здесь и недостатки. Мне, например, не хватало окон. Их не оказалось даже в личной комнате, хотя она была лучше, чем я ожидала. Я опасалась, что жить придется в холодной келье. Но в комнате горел камин, а на кровати лежал сносный матрац. А большего мне и не требовалось. Разве что окна…

  Монах любезно объяснил, что на верхнем ярусе есть площадка для прогулок. Если я соскучусь по дневному свету, то всегда смогу подняться.

  Вскоре принесли мои вещи, и пока монашки, переданные мне в услужение, разбирали их, я решила пройтись.

  Первый выбранный наугад коридор привел меня в женскую столовую. Сейчас она была почти пуста. Лишь несколько женщин о чем-то увлеченно беседовали. Еще в Кингроссе я поняла, что горный монастырь часто посещают придворные дамы. Некоторые по своей воле, другие по воле отцов и мужей.

В одной из девушек я узнала леди Рэйслэйн. Она обернулась и, судя по улыбке, вспомнила меня. Попрощавшись со своими собеседницами, девушка направилась ко мне. Я внутренне подобралась, не представляя, что от нее ожидать. В Кингроссе мы не общались: не было шанса. Но леди Рэйслэйн улыбалась так доброжелательно и открыто, что невозможно было не ответить взаимностью.

  — Зовите меня Рэй, — первое, что она сказала после приветствия. — Здесь нет условностей.

  Так и началась наша дружба – с отказа от условностей. Рэй изнывала от тоски в стенах монастыря и была рада встрече с ровесницей. По ее словам, наказание подходило к концу, и вскоре отец заберет ее. Но воодушевления она по этому поводу не испытывала. В ответ на мой вопрос «в чем же дело?» она рассказала свою историю.