История - нескончаемый спор

Внимательное чтение «Круга Земного» позволяет вскрыть некий общий смысл истории норвежских конунгов: сила, которая царит в мире и направляет движение истории, — не Божественное провидение, как в теологических построениях средневековой латинской историографии, — это судьба, рок, центральная категория германского и скандинавского языческого мировоззрения. «Судьба», «доля», «счастье», «удача», «несудьба» — эти понятия встречаются в тексте «Круга Земного» довольно часто, и из ряда мест явствует, что имеются в виду свойства, присущие тем или иным конунгам и другим лицам. Особенно велика «удача» вождя, и подчас он делится ею с другими людьми, способствуя тем самым их начинаниям (см. «Сагу об Олаве Святом», гл. 68, 69). Но «счастье» может и оставить конунга. Так случилось с Харальдом Сигурдарсоном во время его похода на Англию. Английский король Гарольд (в саге — Харальд), видя падение Харальда Норвежского с коня, замечает: «Рослый и статный человек, но, видно, удача его покинула» («Сага о Харальде, сыне Сигурда», гл. 90). Для понимания смысла, который вкладывали скандинавы в понятие «удачи», показательны слова датского конунга Свейна, потерпевшего поражение и вынужденного скрываться под вымышленным именем: он говорит, что если конунг и невезучий, это не означает, что он трус («Сага о Харальде, сыне Сигурда», гл. 64). Ведь трусость — личное качество, тогда как везенье, удача таковыми не являются, удача выпадает на долю человека, может прибывать и убывать, оставляя его и возвращаясь к нему. В «Круге Земном» понятие «удача», «счастье» отчасти, преимущественно в «Саге об Олаве Святом», уже переосмысляется на христианский лад.

Но только отчасти. Арнльот, один из тех людей, которые не были привержены языческим богам, но «полагались на собственную силу и мощь», говорит конунгу Олаву Харальдссону перед битвой при Стикластадире: «Но теперь я скорее склонен верить в тебя, государь», и выражает намерение сражаться на его стороне («Сага об Олаве Святом», гл. 215). Глагол trúa здесь, как и во многих других случаях, не означает «верить» в том смысле, какой имеет это слово в христианстве, — он означал доверие, дружеское расположение, верность. Арнльот верит в силу, удачу конунга. Вера в христианском понимании означала пассивную самоотдачу верующего всемогущему богу и упование на его милость, — вера в конунга, о которой говорит Арнльот, предполагала желание разделить с ним его «удачу» и активность, стимулируемую сознанием своего приобщения к этой «удаче».

Однако личная судьба государя была вместе с тем проявлением судьбы рода, к которому он принадлежал. И эта последняя оказывает свое влияние на индивидуальные судьбы норвежских конунгов. Большая их часть погибает на поле боя или в результате других трагических событий. Сыновья Харальда Прекрасноволосого, а также Олав Трюггвасон, Олав Святой, Харальд Сигурдарсон, Магнус Голоногий, не говоря уже о конунгах периода внутренних смут, разразившихся после Сигурда Крестоносца, гибнут насильственной смертью. Наиболее выдающиеся из них озабочены не смертью, а тем, чтобы умереть со славой, ибо, по словам Магнуса Голоногого, «конунг надобен для славных дел, а не для долгой жизни» («Сага о Магнусе Голоногом», гл. 26). Наглядным символом единства судьбы рода Инглингов в глазах Снорри служит дерево, приснившееся Рагнхильд, жене конунга Хальвдана Черного: низ его — кроваво-красный, а свежие ветви — белоснежные («Сага о Хальвдане Черном», гл. 6; «Сага о Харальде Прекрасноволосом», гл. 42). Для сознания, оперирующего категориями судьбы и удачи, вещие сны и видения в высшей степени существенны и многозначительны. Древо в вещем видении Вагнхильд как бы напитано кровью отпрысков Инглингов, павших по воле судьбы. Белизна верхних его ветвей, видимо, обусловлена святостью Олава Харальдссона. Но хотя к языческому стволу Инглингов и был привит христианский отросток, проклятье, изначально тяготевшее над этим родом, продолжало действовать вплоть до времени самого Снорри Стурлусона. Междоусобицы, «гражданские войны», которые начались в Норвегии с 30-х годов XII в., а особенно свирепствовали в последней четверти этого и в начале следующего столетия, прекратились в ранние годы Хакона Хаконарсона. Поэтому можно отважиться на предположение: не входило ли в замысел Снорри показать, что вызванной роковым проклятьем гибельной вражде, раздиравшей норвежский королевский дом с незапамятных времен, был положен конец с воцарением Хакона Хаконарсона?[104] Тем самым Снорри косвенно как бы прославлял короля-миротворца, при котором «Круг Земной» и был написан. Так или иначе, в составленных Снорри сагах имеется некоторый общий, объединяющий их смысл, и хотя времена язычества давно уже миновали, смысл этот далек от средневековой христианской теологии истории.