История Нины Б.

— Ничуть! Вы знаете, какие истории мне здесь приходится выслушивать! И я говорю все это вам не для того, чтобы понравиться… Вы знаете, если я когда-нибудь выйду замуж, то, по всей вероятности, за слепого. И не из-за его пенсии, нет! Но слепые… они совершенно другие! Верные. И внимательные. Настоящие джентльмены!

В соседней комнате было много столов, все окна были закрыты, пахло дезинфекцией. Здесь работали пятнадцать слепых. Несколько человек плели циновки и делали дверные защелки, другие вязали. Вдоль окна стояло пять старых пишущих машинок, за ними сидели ученики — с поднятыми к потолку лицами и полуоткрытыми ртами. Трое были в темных очках. Грета подвела меня к свободной машинке, усадила в кресло и, ведя моей рукой, показала, где находится бумага.

— Преподавательница уже ушла. Задания она дает каждый день. Иногда по памяти или сама придумывает диктант, а иногда даже заставляет писать сочинения. У нас вы можете научиться и другим занятиям. Хотите, я вам сейчас подиктую?

— Нет-нет, спасибо. Я хочу лишь потренироваться. Хочу убедиться, что я еще кое-что могу.

Я на ощупь вставил лист бумаги в машинку. Грета положила руку мне на плечо и сказала, обращаясь к слепому, сидящему рядом со мной:

— Господин Зауэр, позаботьтесь немного о господине Цорне.

Слепой, которого звали Зауэр, был седым человеком моего возраста. Он ответил:

— Будет сделано, фройляйн Грета. — И продолжил печатать.

Девушка с заячьей губой ушла. Проходя по комнате, она положила руки на плечи еще двум мужчинам, а те обратили к ней свои лица, и их мертвые глаза засветились.

Я начал печатать. Я делал кое-какие ошибки, строчки были кривые. Сначала я напечатал алфавит в обратную сторону, а потом цифры от 1 до 10. Потом я напечатал «Отче наш». Мне досталась очень древняя машинка. Да, Юлиус Бруммер вложил в это дело явно не все свое состояние! Я посмотрел направо и прочел текст, который печатал господин Зауэр: «В чем состоит счастье человека? — Это был заголовок. Я стал читать дальше: — Счастье человека состоит в том, чтобы у него был другой человек, любящий его. Я люблю свою жену. Моя жена изменяет мне. Я знаю это уже несколько недель. Я поехал за ней и слышал, что она говорила другому мужчине. На все это ушло много денег, но она этого не заметила, и я теперь знаю, что меня моя жена обманывает…»

Он уже очень хорошо печатал, этот господин Зауэр.

Я вытащил свой листок из машинки и вставил новый, и пока слепые плели корзины и писали сочинения о человеческом счастье, я печатал на плохой бумаге Фонда Юлиуса Бруммера: «Теперь Вы знаете, что я существую. Я выгляжу так же, как Ваш шофер. Это плохо и для Вас, и для него. Если Вы не сделаете того, чего я от Вас потребую, я убью Вас. В тюрьму за это попадет Ваш шофер. Именно он, а не я. Мы с Вами не знакомы, и у меня нет причины убивать Вас. Я делаю лишь то, чего требуют от меня мои заказчики. Ваш шофер знает Вас. И у него более чем достаточно причин, чтобы Вас убить. И это признает любой суд.

Я смог вывести Ваш «Кадиллак» из гаража и под видом Вашего шофера заполнить бензобак на заправочной станции, не заплатив за это ни гроша. Я смогу сотворить и не такое. Либо Вы будете следовать моим указаниям, либо умрете. Мои заказчики хотят видеть Вас в тюрьме. Они постараются убедить репортера Ромберга отдать им фотографии. Пока они отложат на время выполнение этой задачи. Я убью Вас, если вы не сделаете того, чего я потребую. А в тюрьме окажется Ваш шофер».

На дешевом зеленом конверте, который я купил по дороге, я написал адрес.

— А вы здорово печатаете! — сказал господин Зауэр.

— Да, ничего.

— Скажите, пожалуйста, не смогли бы вы одолжить мне пять марок? Я отдам, честное слово.

Я промолчал.

— Прошу вас. Я задолжал шоферу такси. И пока я с ним не расплачусь, он не будет меня возить. А мне очень важно, чтобы сегодня вечером он меня отвез!

11

На это был потрачен целый час. Я еще немного попечатал и оставил свои попытки добиться успеха в машинописи.

— Он и у вас выпросил деньги? — спросила девушка с заячьей губой.

— Кто? — спросил я.

— Господин Зауэр. Он у всех просит деньги.

— Я дал ему пять марок.

— Вот она обрадуется! Иным женщинам так везет! Эту старуху вам следовало бы увидеть! Она старше его, толстая и противная. Он просит денег на такси, чтобы следить за ней. Шофер рассказывает ему, с кем и где она встречается. А потом он плачет у меня на плече. — Она подошла ко мне и опять взяла мою руку. — А вы вернетесь?

— Конечно, вернусь!

— Буду очень рада, — ответила Грета Лихт и прижала мою руку к своей груди.

На лестничной площадке я снял темные очки и тщательно завернул палку в бумагу. На улице Хаттингерштрассе я поймал такси и направился на вокзал. Здесь я опять переоделся, положил в чемодан очки и палку и опять сдал его в камеру хранения.

На главпочтамте я отправил письмо Бруммеру. Часы показывали 17.45. Я поехал к следственной тюрьме. Десять минут седьмого появился маленький доктор Цорн:

— У нас здесь дел минимум на два часа. Отправляйтесь домой.

Тогда мне в голову еще не пришла мысль, что и другим людям тоже нужно алиби.