История Ногайской Орды

Может быть, между московским государем и ордынским беклербеком было заключено какое-то соглашение, после которого унизительный для Москвы показатель вассалитета был заменен формулой равноправия? На подобный пакт указывает фраза из письма сына Тимура, мирзы Хасана, Василию III от 1516 г.: «Отца нашего Темиря князя твои отец Иван князь отцем себе называл, и роту и правду межи себя учинили, и другом и братом учинился… И отец наш с твоим отцем сколко дружбы и братства чинивали и другу другом были, а недругу недругом» (ПДК, т. 1, с. 312, 313). Кроме того, сохранилась информация о доле дани-«выхода», которая причиталась с Руси беклербеку. В.Е. Сыроечковский привел сведения о том, что Тимур требовал от Москвы денежную сумму, равную выплате самому хану (Сыроечковский 1940, с. 37). В XVI в. ногаи утверждали, будто русские «Темирю князю сорок тысяч алтын денег давывали» (Посольские 1995, с. 156), причем, по уверению упомянутого выше Дивея, дань с Руси шла Тимуру еще в то время, когда тот обретался в Астрахани (КК, д. 11, л. 230 об.). Не вызывают особого доверия известия об «опришной дружбе» Тимура и Ивана III. Как мы видели, в 1471 г. беклербек настраивал хана на вторжение в российские земли, а через десять лет находился при Ахмеде во время «стояния на Угре» (РГБ, ф. 256, д. 349, л. 278, 278 об.; Родословная 1851, с. 130).

Принимая во внимание события 1471 г., мы вправе предположить, что и в 1480 г. Тимур выступал сторонником или даже инициатором похода на Русь. Бесславный конец этого предприятия, как и неудача союза Орды с поляками, общеизвестны. Что происходило с Тимур-бием после отхода с Угры? Польский хронист М. Стрыйковский утверждает, что хан отступил от русской границы по совету своего беклербека; более того, Тимур же позднее и прикончил-де Ахмеда. М.Г. Сафаргалиев справедливо усомнился в истинности этого повествования, поскольку оно разительно отличается от версии гибели хана в прочих источниках (Сафаргалиев 1960, с. 93)[107]. Как бы то ни было, Тимуру удалось уйти невредимым от сибирско-ногайского набега 1481 г. Прихватив с собой детей Ахмеда, он направился к хану Менгли-Гирею в Крым. Его не остановила принадлежность того к враждебному лагерю (крымцы приняли сторону Москвы против Орды и Польши). Крымский хан решился принять еще недавно могущественного беклербека и окружил его почетом. Уже в том же, 1481 г. Менгли-Гирей извещал Казимира IV, что «князь Тимир з Ахмата царевыми детми и з слугами к нам прибегли… Я пак Ахматовым детям, которые к нам пришли, и Темиру коней и портищ (одежды. — В.Т.) много дали есмо; а ещо много есмо им одолжили ся» (Pułaski 1881, р. 209). Таким образом, ордынские беженцы нашли на Таврическом полуострове приют и достаток. Из Крыма Тимур писал в Польшу: «А мене самого как царя видь, река так: он есть гость (т. е. приехал в Крым. — В.Т.), а им служил, а з прирожения царов слуга есть… великий чоловек есть» (Сборник 1866, с. 36).

Но «Ахматовых детей» — хан-заде Муртазу и Саид-Махмуда — вовсе не прельщала участь почетных приживалов в Бахчисарае. Через некоторое время (вероятно, через два-три года) Саид-Махмуд вместе с Тимуром вернулся в Большую Орду. Там Тимур занял свой прежний высокий пост. Муртазу успел захватить в заложники Менгли-Гирей, разгадавший замыслы «гостей». В отместку беглецам отряд хана направился на север и последний «останок Орды розгонял». Собрав по степи большеордынское ополчение, новый хан, Саид-Махмуд, с главным беком решили идти выручать Муртазу. Первой задачей было узнать, стоят ли в Крыму турецкие войска. Когда выяснилось, что нет, кавалерия Большой Орды двинулась на Менгли-Гирея. Муртаза был освобожден, а сам хан тайком бежал от своей армии и срочно вызвал на подмогу османов. Не дожидаясь, пока подойдут воины султана, ордынцы спешно удалились восвояси (Воскресенская 1859, с. 216; Летописный 19636, с. 318; Патриаршая 1901, с. 217; ПДК, т. 1, с. 53).